– А-а-а! Так ты все-таки запал на нее? Красивая дрянь, да. Я все для нее сделал, а она… И зарплата у меня маленькая, и в постели я ноль… Да черт… Я просто не позволял ей вытирать об себя ноги!

Дверь распахивается. В проеме вырастает мощная фигура охранника. Он любовно касается основания дубинки и зычно произносит:

– Помощь нужна, Родион Максимович?

– Да, – скулит Петя, болтая ногами. Лишь сейчас замечаю, что до сих пор держу его на весу… А он шевелит конечностями, пытаясь найти опору. Царапает пол и кожаный великолепный диван, на котором недавно сидел. Сволочь…

– Молчать! – не выдерживаю и все-таки бью его в лицо. Он падает на диван, повизгивая и прикрывая скулу руками.

– За что?

– Нельзя бить женщин, тебе понятно, Петюня?

– Родион Максимович, может, полицию вызвать? – качает головой охранник.

– Не надо, Валера. Мы…сами. Да, Петя?

– Я пойду в полицию, вы поняли? Думал, с вами можно по-хорошему, но…

– Только посмей! – рявкаю и бью его в другую скулу. Левый глаз козла мгновенно отекает. Он ойкает и валится на пол. Потом неуклюже поднимается и пытается ударить в ответ. Не тут-то было… Я два года служил на морфлоте и профессионально занимался боксом, так что… Петя выбрал неправильную тактику, за что получает еще один удар – в живот.

– Ты сейчас же возьмешь миллион и свалишь отсюда, ты понял, ублюдок?

– Д-да…

– И не смей больше появляться у Полины. Никогда! Уяснил?! – рычу, со всей дури дергая полу его гребаного пиджака. Ткань обиженно трещит и рвется.

– Анфиска моя дочь, как же я… – утирает кровь Петя.

– Ты поздно вспомнил о семье, Петя. И, да… Ты завтра же принесешь мне записи с камер, что оставил себе. И попробуй меня обмануть. Из-под земли достану, будь уверен…

Петр злобно сплевывает и медленно поднимается. Цепляет пальцами оторванный рукав и плетется к выходу. Хлопает по карману пиджака, проверяя на месте ли деньги? Ничтожество… И подонок.

– Я не услышал ответа, – повторяю я ему в спину.

– Я подумаю, – бросает он, обернувшись и стрельнув в меня презрительным взглядом. – Никто не запретит мне пойти в полицию, так? А если будете препятствовать, Родион Максимович, я и на вас заявлю. За избиение…

Он пойдет в полицию… Почему-то я не сомневаюсь в этом. И никакой миллион его не остановит.

– Постой, – произношу я. – Как фамилия того парня? Кого Полина убила.

– А вам зачем?

– Я же заплатил тебе, **ука ты гребаная!

– Артеменко Василий Иванович. Так его звали. Но Полинка дрянь… Я предупредил вас, потом не жалуйтесь. Зря вы ее защищаете, Родион Максимович. Вам бы ее прижать, как мерзкого таракана, она испугается и откажется от всего… Завещание можно уничтожить, тогда единственными наследниками по закону останетесь вы с братом. Она же права никакого не имеет на денежки Максима Игоревича… А Анфису отберут! Как пить дать – заберут в детский дом, пока Полька в СИЗО будет чалиться.

– Пошел вон! Вон!

Ничтожество покидает мой кабинет. Поднимаюсь с места и настежь распахиваю окно, вдыхая терпкий зимний воздух. Надо бы помыть здесь все после этого… козла.

– Вита! – кричу сидящей за стеной секретарше.

– Да, Родион Максимович, что случилось? Вы… У вас… – она переводит взгляд на мои руки.

– Подрался чуток. Вызови уборщицу, здесь надо убрать. А я домой.

Бросаю взгляд на часы. Черт дёрнул меня предложить Полине увидеться… И зачем мне к ней ехать? Что говорить? Разве это мое дело – лезть к ней в душу и требовать признания? Мне ведь от нее нужно только наследство, ведь так? Несколько дней назад так все и было. А сегодня… Я уже и не уверен.

Подписываю документы на отправку и спускаюсь к машине. Мне надо принять душ и переодеться. Кажется, запах дешевого одеколона Петюни пропитал меня насквозь. Черт бы его побрал! По дороге решаюсь позвонить своему юристу: в порядочности Петра я глубоко сомневаюсь, а Полине хочу помочь… Пока не могу объяснить себе, почему – разберусь с этим позже.