– Слушай, а тебе никогда не казалось, что с тобой нечто подобное уже происходило? – спросил квартирант сердобольную влюблённую хозяйку.

– Ой, каждый день кажется. На работе – всё одно и то же. Товар прими, накладные проверь, в зал выдай, за выкладкой проследи, сроки сверь… Одно и то же. – Женщина, захмелев, ластилась домашней кошкой, то и дело прижимаясь тугим бедром к предмету своего обожания. А между тем предмет обожания внимательно и тщательно изучал странную газету. Да, времена изменились. И газеты стали другими, чем при Советах. Но что-то не то.

Газеты и журналы в советское время делились на две категории. Первая – это те, в которых говорили, что надо партии и правительству, и их навязывали покупателю-подписчику. Вторые – те, в которых тоже было что надо, но затрагивались и более интересные темы. Таких было мало, и их нельзя было купить. К первой категории относились всесоюзные – «Правда», в которой правды было ни на грош, «Известия» – копия «Правды», но с претензией на оперативность, «Комсомольская…» опять же «…правда», «Пионерская…» – тоже она, родимая – правдочка и множество областных и городских изданий, честно перепечатывающих передовицы из «Правды» и «Известий». Ещё огромное количество различных «Коммунистов», которые выписывали – по приказу разумеется – все члены партии, а позже и сочувствующие. Сочувствующие вовсе не сочувствовали, но сказать об этом не решались.

Ко второй категории относились журналы. Среди них проблескивала новыми именами сибирских писателей «Юность», завораживал недосказанными намёками «Новый мир» и навевала мысли о романтичном «Роман-газета».

Различные «Юные техники, натуралисты, изобретатели..» и прочие дарования в эпоху недоступности чего другого воспринимались хорошо и с интересом. Но ни одна центральная газета не имела тираж менее миллиона в день. Что очень помогало в эпоху тотального дефицита компенсировать недостатки в работе целлюлозно-бумажных комбинатов по выпуску туалетной бумаги. Аккуратно нарезанные квадратики периодической печати дополняли скудный интерьер коммунальных туалетов и общественных уборных всей страны. Они выполняли две задачи: просветительскую и гигиеническую. Читать нарезанные квадратики вошло в привычку и применяется до сих пор при выступлении с трибуны того или иного бонзы. Гигиеническую – понятно почему. Хотя позже выяснилось, что к гигиене эти нарезанные квадратики имели очень посредственное отношение. Всё же при наборе и печати использовался вредный свинец и типографская краска.

Изучая странную газету и не забывая отвечать лёгким поглаживанием тугой спины приветливой хозяйки, сердцеед-профессионал вдруг оживился. Глаза заблестели, улыбка осветила мужественное и наглое лицо, тело напряглось. Идея родилась сама собой.

Здесь надо заметить, что герой наш принадлежал к той категории людей, которые не вникают глубоко в необъяснимые явления. Для нормального среднестатистического гражданина появление газеты с датой, на добрый десяток лет отличающейся от современности, причём в будущее, стало бы либо предметом удивления, либо поводом обратиться к врачу. Давид был практик. Любое событие он старался обратить себе во благо. То, что газета была необычной, он понял сразу. То, что она каким-то чудным образом могла оказаться в настоящем, прилетев из будущего, не могло укладываться в рамки разумного, но прекрасно укладывалось в схему рассуждений Давида Богдановича Рома, человека, не отягощённого самокопанием и не проводящего глубокого анализа происходящего. Вот газета. Вот дата. Вот слова… незнакомые. Вот машины… крутые. Явно не современные. Что вам ещё? Газета из будущего. Факт! А раз есть факт, его необходимо как-то употребить с пользой. А откуда она? Почему да как оказалась в подсобке? Это не его дело.