У Кевина медленно расширились глаза. В тускло-сером полосатом свете он казался прозрачным, как зыбкая проекция на экране.

– О господи, Фрэнк. Только не это.

– Я задал тебе простой вопрос. Крысы в стенах сразу после моего отъезда появились? Да или нет?

– Фрэнк…

– Да или нет.

– Фрэнк, это были просто крысы. Они тут кишмя кишели. Мы их миллион раз своими глазами видели.

Конечно, а как потеплело, от источника вони уже ничего не осталось и для жалоб домохозяину или коммунальщикам не было причин.

– И запах чувствовали? Тухлятину?

– Да, – не сразу ответил Кевин.

– Пошли отсюда. – Я взял его под руку – слишком крепко, но пальцы сжимались сами собой – и подтолкнул вверх по лестнице вперед себя. Половицы гнулись и лопались у нас под ногами. Не успев выйти на крыльцо, под порывы холодного сырого ветра и мороси, я выхватил телефон и набрал номер знакомого криминалиста.

Эксперт, до которого я дозвонился, не выказал радости ни по поводу работы в выходной, ни от того, что я вытаскиваю его из нагретого гнездышка. Я сказал, что, по моей информации, в подвале дома шестнадцать по Фейтфул-Плейс под бетонной плитой спрятано тело (в пустячные подробности вроде дат я вдаваться не стал), что мне нужна бригада криминалистов и пара полицейских и что к тому времени, как они доберутся, я могу быть на месте, а могу не быть. Эксперт заблеял что-то насчет ордера на обыск, но я сообщил ему, что преступник нарушил границы частной собственности, а значит, не обладает правом на неприкосновенность частной жизни; когда он продолжил скулить, я добавил, что дом в любом случае находился в общем пользовании не менее тридцати лет, следовательно, считается де-факто общественным местом по праву сейзины и ордер не нужен. Я сомневался, что мои аргументы будут благосклонно приняты[14] в суде, но об этом можно было поволноваться и позже, главное – криминалист заткнулся. В своей мысленной базе данных я поставил против его имени отметку “Никчемный придурок” – на будущее.

Мы с Кевином ждали эксперта и его команду на ступенях студенческого общежития, расположившегося в доме одиннадцать, – достаточно близко, чтобы ничего не проглядеть, и достаточно далеко, чтобы, если повезет, никто не связал меня с назревающей заварухой. Я примерно представлял себе дальнейший расклад и хотел, чтобы Фейтфул-Плейс видела во мне вернувшегося кореша, а не копа.

Я закурил и протянул пачку Кевину. Тот покачал головой.

– Что мы тут делаем? – спросил он.

– Держимся в сторонке.

– А тебе разве туда не надо?

– Эксперты – большие мальчики, – сказал я. – И девочки. Они знают свое дело, и мне необязательно держать их за руки.

Кевина все еще грызли сомнения:

– А нам не надо… В смысле, может, посмотреть надо было, что там, прежде чем полицию вызывать?

Как ни странно, именно этот образ действий уже приходил мне на ум. Мне стоило предельного усилия воли не оттащить эту плиту. Я с трудом удержался и не откусил брату голову.

– Улики, – сказал я. – У криминалистов есть оборудование для их сбора, а у нас нет. Не хватало только все излапать. Если, конечно, там вообще что-то лежит.

Кевин привстал с мокрой ступеньки, ощупал брюки своего солидного костюма, в котором накануне приехал с работы, и сказал:

– По телефону ты разговаривал довольно уверенно.

– Хотел, чтобы они приехали. Сегодня, а не как-нибудь на следующей неделе, когда у них появится настроение прокатиться.

Я краем глаза поймал на себе растерянный, недоверчивый взгляд Кевина. Брат погрузился в молчание и, опустив голову, взялся отряхивать с брюк пыль и паутину; меня это вполне устраивало. В моей работе без терпения никуда, и я даже славлюсь своей выдержкой, но прождав, по ощущениям, с неделю, я начал подумывать, не отправиться ли в техотдел лично, чтобы оторвать эксперта от “Варкрафта” за недоразвитые яйца.