Я была не слишком сильна относительно размеров оплаты работы прислуги, но на эти деньги вполне можно было прожить месяца полтора. Слугам так много платят?..

- Возвращайтесь в монастырь, - повторил де Синд.

И правда – с чего бы монастырской воспитаннице просто не вернуться в монастырь, чтобы ждать другого назначения? Но только эту воспитанницу никто в монастыре не ждал.

- Я не понравилась вашей сестре и старшей дочери? – спросила я, даже не потянувшись к деньгам. - Причина в этом? Ответьте, прошу вас. Мне хотелось бы знать. Разве я сделала что-то, что могло им не понравиться?

- Вы не останетесь здесь, - повысил голос де Синд. – Но Бонита и Ванесса ни при чем.

- В чем же дело?

Да что он тянет кошку за хвост! Я начала сердиться и готова была выложить сразу всё, что собираюсь сказать, но тут хозяин произнёс:

- Дело в том, что вы очень красивы, - он произнёс это очень буднично, даже равнодушно, и упорно смотрел в сторону. - А в этом доме – трое мужчин. Оставлять вас здесь было бы неразумно.

- Трое мужчин? – спросила я холодно. – И кто же это?

Теперь он посмотрел на меня, и в серых глазах мне почудилась усмешка.

- Это я, Эйбел и Нейтон, - ответил он с преувеличенной вежливостью.

- Насколько мне известно, вас никогда не бывает дома, - сказала я, вскидывая воинственно подбородок, - Эйбел развлекается тем, что пугает служанок и хохочет по поводу и без повода, а Нейтон – всего лишь ребенок, которому нужен папочка. Простите, но я не вижу никакой угрозы своей репутации. Тем более, я не хочу возвращаться в монастырь. Прошу вас разрешить мне остаться. У меня есть ещё одно, очень ценное качество…

- Да что вы? – в отличие от меня, он, наоборот, наклонил голову, глядя исподлобья, совсем как тогда, когда ворвался без стука в мою комнату. При свете свечей глаза его сверкнули – опасно, насмешливо. Мне показалось, ещё секунда – и лев бросится на меня, как на отбившуюся от стада лань. – И что это за качество, позвольте спросить? – пророкотал господин де Синд так ласково, как мог бы зарычать лев, спрашивая у бедной лани, желает ли она быть съеденной на обед или ужин. - Вы уверены, что оно меня заинтересует?

Только сейчас я поняла, насколько двусмысленно прозвучали мои слова. Боюсь, я даже покраснела в этот момент, но приняла самый строгий и решительный вид и сказала:

- Я умею держать язык за зубами. Я же не рассказала, что произошло ночью на пристани, когда вы купили контрабандный перец.

Как я и ожидала, это произвело впечатление. Де Синд вскинул голову, окинув меня взглядом сверху вниз, и хмыкнул. Господин Контрабандист молчал, и если я что-либо понимала, сейчас он соображал, что со мной делать и как себя вести.

- Я никому ничего не сказала, - произнесла я вкрадчиво, - и не скажу. Потому что это не моё дело. Тем более, я благоразумна и ничего не сделаю во вред хозяевам, которые заботятся обо мне. Так что? Я остаюсь?

Почему я не взяла эти десять серебряников, что лежали на столе, и не сбежала из мрачного дома на побережье? Ну-у, причин было много – этих денег всё равно не хватило бы до весны, и мне всё равно пришлось бы искать работу, а здесь я уже обжилась, мне нравилась моя комната, и море так славно шумело за окном… Все эти мысли промелькнули в моей голове со скоростью морского ветра, а я продолжала снова и снова убеждать себя, что нет смысла брать деньги и убегать… Разумнее – в самом деле разумнее! – остаться… И эти дети… Я могла бы приготовить им постный сладкий пирог… и рыбу под ореховым соусом… Боже, Миэль, только не говори, что ты решила проявить милосердие там, где его никто не ждал!..