- Меренги вполне можно приготовить из гороховой воды, - сказала я, немного придя в себя. – Вы просто взбиваете её, добавляете сахар и… и выпекаете, как обычно.

«Дорогая» Бонита поняла, что эту битву она проиграла, но сдаваться не собиралась.

- Хорошо, пусть вы соблюли все правила, - согласилась она, - но кто позволил вам вносить изменения в меню? Такая расточительность…

- Прошу прощения, - я уже полностью оправилась и снова готова была выступить собственным адвокатом, - но если посчитать сумму, то суп из рыбных хвостов и орехового молока обошелся дешевле, чем похлебка из гороха или рагу из овощей. В начале зимы овощи начинают дорожать, а рыба – она всегда доступна. Тем более, использовались самые дешевые её части – хвосты и головы. В целом, за этот вечер я сэкономила для вас около двух серебряных монет. Могу посчитать точнее, если это так важно, госпожа, - я спохватилась и добавила, сделав книксен в сторону хозяина дома: - господин…

– Вы ещё и считать умеете, милочка? – осведомилась госпожа Бонита с оскорбительным высокомерием.

- Немного, - ответила я сдержанно. – Этому меня обучили в монастыре. Читать я тоже могу.

- И всё равно я вами недовольна, - упрямилась хозяйка. – Сейчас пост, и надо быть особенно скромным в еде, а вы устроили сегодня настоящую оргию! Мне сообщили, что дети съели всё! Объедаться – тоже грех.

- Я готовила в обычном котле, госпожа, - сказала я, чувствуя, как взгляд Тодеу де Синда скользит по моему лицу – медленно, ощущаясь почти физически, и это заставляло нервничать, хотя я и пыталась сохранять самообладание. – Было приготовлено не больше, чем обычно, смею заметить. Простите ещё раз, но мне не понятно, зачем кормить детей пищей, которая им не нравится. Приятная душе пища позволит нам быть здоровыми и радостными в предвкушении Рождества.

- Пост – это не веселье, - наставительно сказала госпожа Бонита. – Пост – это покаяние.

- Но не уныние, - возразила я, бросив взгляд искоса на господина де Синда, который словно бы устранился от женского разговора, но смотрел очень внимательно. – Поститься можно и нужно, но только не с трудом, а с удовольствием. Потому что, очищая душу через воздержание тела, мы не умерщвляем ее, а возрождаем для светлого праздника. Что может быть радостнее? 

- Говорите-то вы красиво! – взорвалась госпожа Бонита, окончательно потеряв терпение. Она прихлопнула книгой по столешнице и энергично ударила ладонью по подлокотнику кресла. – Вы нам не подходите, Лилибет. Так и передайте матери настоятельнице.

Я собиралась возразить, но тут заговорил де Синд.

- Довольно, Бонита, - сказал он, и мы замолчали, уставившись на него в ожидании окончательно вердикта.

Хозяин дома сделал шаг вперёд, очутившись в кругу света, и заложил руки за спину с таким же упрямым видом, как и Черити.

- Прислугу в этот дом я набираю сам, - сказал он, обращаясь к сестре, и та сразу сникла. – А вы… барышня Элизабет Белл, - он сделал паузу, прежде чем назвать меня по имени, - отправляйтесь в свою комнату и подождите немного. Я только что приехал и хочу поговорить с родными без посторонних.

Только что приехал…  Что ж, у главы дома были свои причины лгать насчет своего отсутствия, это я понимала. Но зачем прогонять меня, когда решается моя судьба – остаться или уехать?

Тем не менее, я с достоинством поклонилась и ушла, тут же за порогом столкнувшись с Джоджо, которая виновато отвела глаза.

- Буду в своей комнате, - сказала я.

- Тодо, ты должен… - донеслось из комнаты, но я не стала слушать, что там станет требовать госпожа Бонита.

И так ясно, что она мечтала избавиться от меня. Хотя не ясно – почему. Неужели ей так хотелось, чтобы родные племянники ложились спать полуголодными?