— НЕТ! — взорвался в комнате настоящий фейерверк.

— Ладно, прости. Как тебя зовут?

Сразу несколько волосков заплясали в воздухе:

Бенджамин Ульрих Клементий Лаврентий Ясновидящий.

...

На вокзал мы прибыли заранее: показаться представителю суда, к которому меня первым делом потащил Уилл. Мы раскланялись. Господин в сером сюртуке со скучающим лицом проверил браслет, вручил билет, кивнул и удалился, будто его и не было.

Я вздохнула с облегчением. Посмотрела, на месте ли чемодан. Незаметно сунула руку в саквояж — погладить Буклю. Мы с поросёнком пререкались до утра. Пришлось соврать, что в моём мире «аббревиатурой» именуют только очень, очень знатных и важных особ. На самом деле я почти не лукавила — судите сами: РФ, МК, РАН, я уже не говорю про Газпром...

Так «Бенджамин Ульрих Клементий Лаврентий Ясновидящий» превратился в «Буклю».

Букля — фамильяр. Если верить розовому чуду (а я бы не стала этого делать), он — из старинного рода Ясновидящих помощников ведьм и колдуний. Поживём — увидим. Сомневаюсь, что я — ведьма, но Букля был абсолютно уверен в том, что ведьмой (колдуньей) считается та, что обладает магией, если она, конечно, не фея. И если рассматривать сложившуюся ситуацию с этой точки зрения, то...

— Вот она!

— Энн, какие ощущения после суда?

— Проявление магии, которое мы все видели — ваша реакция на явную несправедливость?

— Вы знаете, где сейчас парик лорда Говарда?

— Парик хрюкал — вы это подтверждаете?

— Возможно, вы лишь заставили присутствующих в это поверить?

Вспышки слепили со всех сторон. Я выдернула руку — прикрыть глаза. На пальце повис белый локон, а на дне саквояжа недовольно хрюкнули. К счастью, журналисты так шумели, что этого никто не заметил.

Репортёры мне нравились (что не помешало, однако, подвинуть чемодан к себе поближе). Они были яркими, шумными! Не то, что вся эта серая, безликая, до тошноты законопослушная толпа с приличными манерами. А ещё они говорили и писали то, что думали (и выдумывали, конечно, тоже). Им это дозволялось, как в старину шуту дозволялось говорить правду королю.

За последний месяц интерес ко мне поутих, но вчерашнее заседание...

— Дайте пройти! Без комментариев! — Уилл схватил меня за руку и решительно потащил к вагону, разгоняя толпу.

— Энн Фаер, пару слов о возможностях вашей магии!

— Она поможет выжить в логове чудовища?

— Никто не вернулся от лорда Харди, вам это известно?

Я замерла. Чудовище? Никто не вернулся? В смысле... живым? О чём это они?

— Вы что, не знаете, к кому вас отправили? — взвизгнул от восторга молодой, усыпанный веснушками фотограф, правильно расценив мою мимику.

Что я там говорила о симпатии к местным репортёрам, шутах и королях? Забудьте.

— Энди! — раздался крик Уилла над моей головой. — Помоги!

Сразу после этого что-то вспыхнуло, заискрилось, и мы побежали сквозь сиренево-розовый дым, на несколько секунд заполнивший перрон. В последний момент вспомнила про чемодан. Уилл даже не подумал помочь... На него не похоже. Расстроился, наверное. Ладно, не буду ничего говорить. Уже в вагоне, едва дыша, без сил опустившись в мягкое кресло, я спросила:

— Что... Что это было?

— Дымовая шутиха, — рассмеялся адвокат. — Один из фотографов, Энди, мой друг. Мы часто так делаем в безвыходных ситуациях.

— Это тот, в веснушках?

— Именно. Мы с ним... Два неудачника. Я проигрываю дела. Ему тоже не везёт — газеты редко берут снимки, хотя фотограф он отличный! И теперь мы оба перед вами в неоплатном долгу!

— Это ещё почему? — я просто опешила.

— Уже утром ко мне стали записываться клиенты. Я теперь — знаменитость! Энди повезло ещё больше — он единственный, кому удалось сделать снимки ожившего парика судьи, у всех остальных плёнка оказалась засвеченной. Газеты Дан-Лана устроили за сотрудничество с ним настоящие торги! Энди, наконец, сможет расплатиться с долгами, а ведь ему грозила тюрьма, так же как мне — разорение и потеря практики. Вы приносите счастье, Энн Фаер!