Вскоре после начала войны Гельфанд отбыл в Германию через Софию, Бухарест и Вену. В Болгарии он занялся откровенной прогерманской пропагандой среди местных социал-демократов, в Румынии же он наладил прочные отношения с Христианом Раковским (в 1941 году расстрелян. – Ред.) и другими социал-демократами, которые продолжались в последующие годы. В Вене он возобновил дружбу с Рязановым-Гольдендахом (в 1938 году расстрелян. – Ред.), который проживал там всю войну в качестве российского подданного, пользуясь протекцией посольства Испании. Из Вены Гельфанд проследовал в Берлин, где в начале марта 1915 года изложил МИДу свои планы провоцирования революции в России и попросил их финансового обеспечения[95]. Согласно германскому послу в Константинополе Вангенхайму, рекомендовавшему Гельфанда МИДу, Гельфанд считал, что «российские социал-демократы смогли бы достичь своих целей только в результате полного разгрома царизма и раздела России на менее крупные государства». По его словам, планы германского правительства, следовательно, совпадают с интересами русских революционеров и сепаратистов[96]. Для реализации немецких целей Гельфанд предложил следующий план: в разных частях России, главным образом в Петрограде и черноморских портах, нужно организовать экономические забастовки местного характера. Постепенно их следует переводить в стачки с политическими требованиями. Кульминацией процесса будет всеобщая политическая стачка, ведущая к падению царского режима[97].

На немцев этот план произвел большое впечатление. МИД немедленно выделил значительные суммы на «революционную пропаганду в России». Гельфанду предоставили возможность без труда совершать поездки по Германии и за рубеж. Он вернулся в Константинополь через Балканы, чтобы свернуть там свой бизнес и заняться теперь организацией подпольных ячеек. На обратном пути в Германию в начале лета 1915 года Гельфанд остановился на несколько дней в Швейцарии для встречи с русскими эмигрантами-революционерами.

Гельфанд надеялся, что русские революционеры-пораженцы, из которых, как он докладывал немцам, Ленин – главное действующее лицо и теоретик, пойдут с ним на сотрудничество в реализации плана немедленных революционных действий в России. Однако его прежние отношения с Лениным никогда не были дружественными. Как известно, взгляды Гельфанда и Ленина в подготовке и организации революции, а также на роль профессиональных революционеров различались как в теории, так и в практике. Ленин знал о поддержке в начале войны Гельфандом оборонческого большинства социал-демократов в Германии, и ничего более не могло насторожить его против такого политического деятеля.

Гельфанд, со своей стороны, понимал, что пораженчество Ленина разительно отличалось от его собственного стремления развалить Россию. Для него крах царского режима и расчленение империи были необходимыми условиями гегемонии Германии, где, по его представлениям, идеалы социализма имели возможность восторжествовать и без революции. Германские власти и германская военная машина отвечали целям Гельфанда в гораздо большей степени, чем российские большевики, которые ожидали революции в России, не выработав еще эффективный метод ее свершения. Революция в России для Гельфанда вызывалась лишь необходимостью расчистить путь «для торжества прогрессивных принципов, заложенных в немецком социализме».

Несмотря на все это, Ленин не считал необходимым воздерживаться в конце весны 1915 года от встречи с Гельфандом, чтобы выслушать его. В то время итоги их беседы сохранялись в секрете. Гельфанд покинул Швейцарию без достижения согласия с какой-либо из эмигрантских групп. Он доложил немцам о своем разрыве с Лениным и решил осуществлять свои планы по революционизированию России самостоятельно. Тем не менее встреча Гельфанда с Лениным не ускользнула от внимания русских эмигрантов в Швейцарии и других странах. Позднее бывший сотрудник Ленина, ставший его главным обличителем, Григорий Алексинский, утверждал, что знает о тайном соглашении между Лениным и Гельфандом по сотрудничеству в деле революционизирования России и о немецкой финансовой поддержке предприятий Ленина. Эти утверждения составили основу для обвинений в 1917 году большевиков в том, что они являются немецкими агентами. Сам Ленин утверждал, что разорвал отношения с Гельфандом после короткой встречи в Берне. Гельфанд в своем памфлете, изданном в 1918 году, подтверждает это