– Пойдемте под навес, – Элькано платком отер пот с лица. – Солнце поднимается к зениту, становится жарко.

– Да, да, – согласился Мартин, но не двинулся с места. – Я могу вам помочь?

– Спроси его, что нужно делать, – капитан кивнул на кормчего.

– Тянуть канат или чистить оружие, – пояснил Элькано.

– Тогда я приведу в порядок свой меч, – решил нотариус и направился обратно в каюту.

– Мигель, спорим на золотой, кто первым справится с парусами? – предложил с бака Акурио.

– Вы первыми начали, и народу у тебя больше, а парус меньше, – заартачился боцман.

– Соглашайся, Мигель, – подзадоривали товарищи.

– Мы обгоним их, – зашумели у грота.

– Начнем? – уговаривал Акурио.

Матросик проглотил слова запева, прервался на полуслове. Лишившиеся счета моряки у фок-мачты перестали тянуть канаты, работа застопорилась. У грота шумно перепирались, надо ли устраивать соревнование. Неубранные паруса влекли «Викторию» на флагман.

– Чего вы спорите? – воскликнул Элькано. – Николай, возьми левее, а не то мы врежемся в корабль или отмель. Мигель, сворачивай грот!

– «В морях моя дорога…» – по второму разу заорал матросик, стараясь задать ритм товарищам, но его не слушали.

– Давай на две монеты? – упорствовал Акурио.

– Хилые они, ноги трясутся, – смеялись на палубе, желая склонить противников к соревнованию.

– Ослы! – выругался Эспиноса. – Сделай чего-нибудь, Хуан!

– Капитан – ты! – медлил баск.

– Тебя они лучше слушают, – взмолился альгвасил.

– А-а! – дико закричал с марса юнга.

– Стой здесь и не вмешивайся, – наказал Элькано.

Он мигом спустился с юта на палубу, подбежал к грот-мачте, пинками и кулаками погнал упиравшихся моряков к канатам.

– Что они – с ума сошли? – удивился Карвальо, заметив надвигавшуюся «Викторию». – Прут прямо на нас.

– Здесь хватит места разойтись двум кораблям, – успокоил Альбо.

– У них нет лоцмана, они врежутся в мель, – не поверил Жуан.

– Элькано – осторожен, он не допустит этого, – возразил штурман.

– Папа, они хотят пристать первыми? – спросил Хуан.

– Сеньор Эспиноса надумал обогнать нас, принять послов султана, но я не позволю ему вести переговоры. «Тринидад» на треть больше «Виктории», туземцы явятся к нам.

– У них просто неполадки с парусами, – Альбо убрал тонкими пальцами с глаз пряди темных волос.

Ветер дул ему в лицо, разглаживал на лбу и впадинах глазниц узоры мелких морщин. На бурой коже разутюжились светлые полоски, словно невидимое дерево пило корнями соки из худого кормчего.

– В последние дни Гонсало стал горд и надменен, – пожаловался капитан, – возомнил себя «равноправной персоной».

– Разве это не так? – уколол самолюбие Жуана кормчий.

– Будто не знаешь… – ответил тот.

– Моряк на его месте был бы лучше, – согласился Франсиско, – да где его взять? Из сподвижников Магеллана никого не осталось.

– Папа, они идут прямо на нас! – испугался Хуан, показывая смуглой ручонкой на «Викторию».

– Дьявол! – выругался Жуан. – Леон, уходи вправо, – приказал черноволосому итальянцу, стоявшему у румпеля рядом с Глухим.

– Там мелко, – предостерег тот.

– Ничего, проскочим.

– Я велю стрелять из пушки, – заволновался Альбо.

– Не слепые, сами видят, – Карвальо пристально следил за приближавшимся кораблем. – Ага, опомнились! – радостно воскликнул, заметив поднявшуюся суету. – Смотри, Хуан, они убирают паруса, берут мористее.

Каравелла заметно уваливала в сторону, намеревалась обойти флагман. Прямые паруса заполоскались на ветру, поползли к реям, оголили снизу мачты. «Виктория» плавно замедлила ход, осела на подушке бурунов, выровнялась, мягко заскользила по блестящей поверхности залива.