– Храни вас Господь, сеньор капитан-генерал, и всю вашу семью!  – послышался голос Сибулеты у двери.

Матросы обернулись. В проеме стоял адмирал в сером меховом плаще до колен, натянутой на уши собольей шапке, толстых масляных сапогах. Подбоченившись, он наблюдал за ними. Позади на снегу маячила свита.

– Продолжайте!  – адмирал махнул рукой, шагнул внутрь.

Плотники разбежались к верстакам, молотобойцы по пояс голыми телами прикрыли наковальню. Кузница наполнилась привычными звуками. Командующий оглядел кучу сделанного за день добра; постучал пальцем по строганым доскам, проверил по звуку на гниль; порылся в обрезках (вдруг плотники выкинули хорошую чурку). У дверей на воздухе переговаривались офицеры.

– Антоний?  – наткнулся на францисканца Магеллан.  – Что ты здесь делаешь, в дыму, в копоти на куче мусора?

– Читаю,  – испугался священник и торопливо поднялся на ноги.

– Босой?  – недовольно покачал головой адмирал.  – Ты сегодня ел?

– Не помню,  – промямлил монах.

– А вчера?

Капеллан молчал.

– Почему убегаешь с корабля?

– Здесь теплее.

– Ты болен?

– Нет.

– У тебя ноги покрылись коростами, на лице выступили прыщи.

– Плоть – бренна, дух – вечен,  – произнес монах.

– Сеньор Моралес!  – адмирал обернулся к двери.

Посапывая в русые усы, придерживая рукой расчесанную бороду, врач бочком протиснулся между кузнецов, подошел к Магеллану.

– Вы велели держать его в трюме и хорошо кормить,  – напомнил адмирал, показывая на Антония.

– Совершенно верно,  – согласился Моралес, почтительно поклонился, спрятал похудевший, но еще круглый живот.

– Почему он тут?  – раздраженно спросил командующий.

– Я не могу держать Антония за ногу,  – надулся врач и брезгливо поморщился.  – Монах не желает лечиться.

– Я заставлю его!  – погрозил адмирал, сжал кулаки, упер руки в бока.

– Духовную особу нельзя бить – вежливо напомнил Моралес.

Я не буду калечить Антония,  – резко выпалил Магеллан.  – Я знаю иной способ заставить его принимать пищу Мартин,  – скомандовал стражнику – отбери у монаха книгу!

– Нет!  – взмолился Антоний, обеими руками прижимая драгоценность к груди.  – Вы подарили ее мне, я не отдам.  – Он решительно выпрямился, зло посмотрел на адмирала.  – Вы – жестокий человек! Я не хотел…

– Да, я жестокий человек!  – оборвал священника Магеллан.  – Я не позволю человеку умереть за тысячи лиг от Испании, где рабочие руки дороже золота. Кто починит и поведет корабли? Кто очистит души верующих, окрестит язычников? Де ла Рейна сидит взаперти, как зверь в клетке, Олисио умер в океане, Педро де Вальдеррама лежит в трюме и не узнает друзей. Скоро на каравеллах не останется капелланов, тогда возникнут разврат, бунты, убийства…

– Притесняя других, умный человек теряет разум… А доброму хозяину Господь дает мудрость.

– О, Мадонна, просвети агнца Божия!  – адмирал воздел руки к закопченному потолку – Ты не слышал приказа?  – строго поглядел на стражника.

– Забрать Библию?  – колебался Мартин.  – Ее дают злодеям в камеру.

– Возьми!  – велел Магеллан и спрятал руки за спину.

– Нет!  – жалобным срывающимся голосом закричал Антоний, когда Мартин вцепился в книгу – Лучше посадите меня с доминиканцем, пусть бьет меня, только не троньте Библию.

Францисканец рвался в стороны с прижатой к груди книгой, пытался освободиться из рук стражника. Когда тот уже держал Библию в руках, священник отчаянно повис на ней, упал на пол вместе с сокровищем, свернулся калачиком, спрятал ее у живота. Широко расставив ноги, Мартин склонился над скрюченной фигуркой. Моралес не выдержал, отвернулся. Матросы осуждающе глядели на командующего.