Переведя последние слова, ефрейтор опять бросился плюясь за угол, его стошнило, зайти в лазарет он побоялся. Кровь повсюду, убитые подопытные больные были раскиданы по всем палатам. Фон Краус спокойно рассказывал о зверствах, чинимых его собратьями, словно он не нёс за это ответственность.

– Я зольдат, я зольдат – не переставал он вставлять между рассказами. – Я зольдат, приказ, присяга.

– Эх, в печку бы тебя, зольдат – сплюнул через плечо дядя Вася.

Обойдя все помещения, бледные и молчаливые, они двинулись в жилую зону.

– Товарищ полковник, может уже с утра? Все -таки почти вечер, темно на улице – уговаривал дядя Вася – Да и освещение здесь так себе! Я присмотрел там усадьбу бывшего начальника концлагеря. Ефрейтор Калинин был категорично за.

– Это что за здание? – Колесников обратил внимание на большой амбар без окон.

–Склад! – ответил полковник Фон Краус.

Складом назвать это помещение не поворачивался язык. Тут хранились вещи заключённых: обувь, верхнее и нижнее белье, одежда, ремни, даже волосы, собранные в тюки, посуда и всё, что могли с собой привезти несчастные. Ряды влево и вправо казались бесконечными.

– Да сколько здесь народу побывало? Миллионы? – Колесников не ждал ответа. – Вот зверюги! Вот это высшая раса, что натворили псевдоарийцы! Не было идеологии более жестокой в истории Земли.

Ефрейтор перевёл Фон Краусу слова командира, и тот опустил голову.

Выйдя на открытый воздух, Колесников глубоко вздохнул, вкус смерти ощущался на губах. Здесь всё было пропитано им. Вокруг смерть! От дверей этого склада, вымощенная досками дорога вела в сторону тех самых злополучных бараков, на которые указывала старуха.

– Кого же там надо сжечь? О чем говорила она? Холод от прикосновения её рук до сих пор морозил его тело. Увидев по намерениям командира, двинуться в направление бараков, вокруг которых даже смрад стоял особый, снова вмешался дядя Вася – Вень, на сегодня хватит шокирующего, пойдёмте, устроимся на ночлег, а утром продолжим!

Старше по возрасту, он по-отечески глядел на полковника, между собой он мог его назвать по имени, но тут же поправил обращение – Товарищ полковник, к тому же утром прибудет комендантская рота и корреспонденты, работы много, зафиксируем и хоронить будем мёртвых.

Вениамин, словно наперекор своей судьбе, как всегда натянул на замер пальца фуражку, поправил гимнастёрку и принял решение идти сейчас – он не любил оставлять важное на потом. Сделав несколько шагов к почерневшим строениям, был остановлен за рукав полковником Фон Краусом.

– Найн, найн! – чуть не плача, попытался он его остановить. Колесников с недоумением взглянул не него.

2

Под уже надоевший вой сирены с хрустом отворилась покосившаяся дверь в тот самый барак. Тяжёлый день, избыток холодящей сознание информации измотал всех до упадка сил, но деваться некуда, приказ не выполняют по желанию. В нос вошедшим ударил резкий запах затхлой человеческой крови. Колесникову было не по себе, смелый до отчаянья командир неуверенно ступил внутрь слабоосвещенного деревянного ящика, называемого бараком. Лампочки мало того, что подавали тусклый свет, так ещё моргали через раз, то ли от сырости, то ли от плохого контакта.

– Есть здесь кто? – неуверенно крикнул полковник, чиркая зажигалкой. Запах бензина немного сбивал запах гнили. – Сходите за фонарём! – приказал Вениамин старшине Евсюкову и двинулся в угол, где в кромешной темноте что-то происходило. Какие-то стуки раздавались во мраке, что-то пробежало, чуть не сбив его с ног. От неожиданности дядя Вася выронил со рта неизменную самокрутку из фронтовой газеты, но поднимать не стал, она ещё долго дымилась на полу.Старый адъютант сплюнул в сторону. Запах дешёвого табака и бензина от зажигалки как благовонье тянулись за группой во главе с полковником Вениамином Викторовичем Колесниковым. Деревянные двух -ярусные нары были пустыми. Громкий женский крик вывел из оцепенения.От запаха разделанного мяса вперемешку с гнилью и сыростью становилось плохо дышать. Воздух разрезали хлёсткие удары о мягкую плоть.