Ежедневно женщины занимались тяжёлым трудом на свежем воздухе, палимые лучами солнца, озаряющими их непокрытые головы и едва прикрытые набедренными повязками тела. Они носили воду из источника, заготавливали дрова, обрабатывали землю, плели корзины, изготавливали одежду, укрепляли свои хижины, готовили пищу. Их смуглые худощавые тела излучали силу и здоровье, а длинные, заплетённые в тугие косы волосы, обвитые вокруг голов, напоминали нимбы. Моха предполагал, что сама земля, по которой они ежедневно ступали босыми ногами, наделяла их силой. Они и в самом деле были исходными, истинными детьми природы, поддерживающими с нею непрерывный энергообмен.

Моха попал на Ферму, когда проходил врачебную практику. Его пригласили ассистентом на роды. Это были первые роды в его жизни, первые и самые запоминающиеся. Ибо всё тогда с ним случилось впервые. И путешествие в сверхскоростной капсуле по подземным тоннелям, о которых он даже не подозревал, и посвящение в тайну Фермы, и трепещущая плоть женщины производящая на свет человека, и ЕЁ пронзительный взгляд.

В ту жаркую пору случился аврал, и видимо поэтому выбрали именно его. Мохе оформили пропуск, и после бесконечных тестов и проверок направили на Ферму, предварительно получив согласие Отца. Два месяца, проведённых в тайном оазисе на лоне природы, показались ему жизнью в раю. Два месяца и один день.

Те дни на Ферме, были, пожалуй, лучшим его воспоминанием за последние годы. Там, в этом райском оазисе, затерянном в тропических лесах, ему казалось, словно Ферма была его забытым домом из детства. Странное ощущение. Запахи леса, нагретой на солнце земли, вкус воды в реке, аромат простой живой пищи, и, конечно, прекрасные женщины. Казалось, от них исходит свет. Жители Мегаполиса, в сравнении с этими излучающими силу и здоровье женщинами, напоминали Мохе грязные, закопчённые стёкла, утратившие способность пропускать солнечный свет. Женщины Фермы, напротив, ощущались кристально чистыми, словно изготовленными из горного хрусталя. Ферма вполне могла бы стать раем на земле, если бы удалось абстрагироваться от мысли, что все её обитатели – подопытные кролики «Assol».

Лу. Её сияющие глаза, длинные волосы цвета спелой пшеницы, мгновенно погрузили его в забытье. Он забыл обо всём в тот же час, как только поднял глаза от импровизированного операционного стола и увидел её. Рожала сестра, той девушки которая пленила Моху с первого взгляда. Одной рукой Лу держала сестру за руку, а другой как будто сжимала его сердце, едва касаясь лица Мохи своим искрящимся взглядом и нежной загадочной полуулыбкой. Эта улыбка словно выстроила мерцающий мост между ними. И позабыв обо всём: кто он, где он и зачем, он ринулся ей навстречу. Он не бежал, нет, он летел! И крылья за его спиной развивались, высекая искры при каждом касании лучей её сияющей ауры.

А потом всё схлопнулось в одночасье. Сейчас он осознавал, что жизнь на Ферме была иллюзией, коротким чувственным сном, после которого просыпаешься в реальности, леденящей своей безжизненной пустотой. Иногда после окончания смены, он поднимался на шестьдесят шестой этаж, на крышу здания, в котором под землёй находилась его посевная лаборатория. Моха медленно подходил к очерченному железными перилами краю, долго и сосредоточенно смотрел вниз. То, что было между ними, напоминало ему прыжок с этой высоты: те несколько секунд пока ты летишь, объятый пеленой тумана, кажется, что за спиной крылья. А потом…

Его командировка на Ферму закончилось. После выполненной работы он не мог оставаться дольше, чем предусмотрено сроком пропуска. За несоблюдение режима Фермы полагалась принудительная высылка, с последующим перенаправлением туда, откуда не возвращаются. Отец утверждал, что система устойчива, лишь в том случае, если наказание за нарушение правил достаточно велико. И тогда у существ, живущих под неустанным надзором «Assol», даже мысли не возникнет, чтобы совершить преступление. Так оно и было. Желание остаться на ферме обуревало Моху нещадно. Но Отец всё предусмотрел: испытав магию притяжения первобытных женщин на себе.