Закончив создавать генный набор для новой партии экзистов, он ещё раз проверил по списку пожелания заказчиков и удовлетворённо выдохнул: – Быть творцом – работёнка не из лёгких!

Да, безусловно, система преследовала правильные цели: здоровье, экологичность, ресурсосбережение, но всё же что-то важное ускользало из этого процесса, и Моха мучительно пытался понять – что именно?!

Всё меньше у существ возникало желание продолжать род. То немногое время, которое у них оставалось после работы на систему, большинство предпочитало проводить в киберпространстве. С развитием индустрии киберсекса и нейронной стимуляции пропала необходимость во взаимодействии с партнером. Существа, обосновавшись в своих, изолированных моно ячейках, и погрузились в виртуальную реальность. Мир стал иным, а семья, как институт, умерла.

Заказы на воспроизводство экзистов стремительно падали. Население больше не желало размножаться, они не видели смысла в несуществующем будущем, ведь в доступном «здесь и сейчас» существовать было гораздо комфортнее без дополнительных ртов и лишних коммуникаций. Появление ребёнка требовало от потенциальных родителей внимания, временного ущемления своих интересов в пользу беспомощного существа.

Эпоха удовольствий отучила существ коммуницировать и проявлять заботу о других. Отсутствие гипотетического будущего снижало необходимость в продолжении рода, а киберсекс обретал всё большую популярность. Среднестатистическое существо рассуждало так: я изолированный, самостоятельный, автономно функционирующий элемент системы, моя задача качественно выполнять работу, и обеспечивать жизнедеятельность тела. У меня есть "Assol", у неё есть я. Нет привязанностей – нет колебаний, нет бессмысленной траты времени и энергии.

В последние периоды своей работы в отделе посева Моха всё больше создавал экзистов по заказу системы, руководствуясь критериями определёнными «Assol». Банк генетических данных оказался в его полном распоряжении.

Был установлен минимально допустимый предел прироста населения, и когда он приближался к критическому минимуму, дабы потомки человечества на этой планете не иссякли, а всё же продолжили своё существование, в отделе посева запускали новый поток производства экзистов.

Поначалу свобода творчества окрыляла: Моха экспериментировал с внешностью своих творений, выбирал для существ различные генетические задатки. Моха – творец ликовал на этапе создания. Единственный нюанс заключался в том, что увидеть плоды своих трудов, своих детей, да, теперь они были его детьми, созданными под надёжным крылом системы, но по его замыслу, можно было только через девять месяцев. Но предпринимались попытки сократить и этот срок.

Следующим шагом, на который пошла система, стало создание домов экзистенции, где новоиспечённые экзисты проживали и обучались первые годы жизни. Уникальных забирали, но большинство оставалось до совершеннолетия, хотя Моха каждого из них считал уникальным. Безродные экзисты, так их называли за глаза, были как будто потерянными, пустыми. Желание жизни неуловимой искрой, горящее, но теперь чаще тлеющее в человеческих существах старого образца, в экзистах отсутствовало напрочь. Это недавно осознанное отличие угнетало Моху. Он знал не понаслышке, о существовании других детей с искрой, он видел их на ферме. А пустые дети напоминали ему взрослых существ – замкнутых, тихих, сосредоточенных только на командах системы и регулярных пайках кибер удовольствий, с рождения прикованные к виртуальной реальности. Что же он не учёл, что упустил? Какой ингредиент отсутствовал в его жизненных смесях, необходимый для получения «живого» существа? Ведь главной целью его работы было освобождение жизни существ от страданий. Неужели живость – эта неуловимая искра – и есть обратная сторона страданий? Нет, не может быть! Вероятно, ещё просто не найден нужный компонент!