– В бараний рог я не стану тебя сворачивать, но сделаю все, что в моих силах.

Тогда Бигль расплескался благодарностями и тряс после этого мою руку с такой силой, что едва не вырвал ее.

– Обещаю слушаться тебя, Батч, – сказал мне Бигль. – Пусть я пойду ко дну, если мои обещания – пустой звук! Пусть проказа выжрет мои глаза, если ты хоть раз усомнишься, что я честен перед тобой, мальчик!

Я искренне желал помочь этому неказистому с виду, человеку с заблудшей душой. Пусть я и не считал его своим другом, но мне было приятно принести пользу экипажу. Может случиться и так, что этот мой шаг, однажды спасет меня от смерти.

– Тебе необходимо подписать с капитаном договор, – сказал я Харперу. – Иначе, он не выплатит тебе ни цента.

– Я, знаешь ли, Батчер, – ответил мне Бигль Харпер, – не так-то прост, как может показаться на первый взгляд. В случае неуплаты мне денег – я обращусь в суд. У меня там знакомые есть.

Я пожал плечами и ничего не ответил. Что-то мне подсказывало, что в таком ремесле, как пиратство, вряд ли в случае неуплаты, деньги можно отсудить.

К вечеру я валился с ног. По моим рукам и ногам разливалась легкая истома, шею ломило, глаза слипались. Но лечь спать я и те, с кем мы сегодня поступили на службу, увы, не смогли.

Когда мы спустились в трюм, где Хагли разместил спальные места новобранцев, там уже сидело несколько матросов, и они были далеко не из первоходок. Здесь, как и всюду, кроме капитанской каюты, стоял тошнотворный запах пота и гниющих водорослей.

Я уселся на одну из бочек с порохом, так как мой гамак был занять боцманом, и стал слушать, о чем говорили бывалые пираты. К тому времени, я некоторых уже знал по имени и роду их деятельности на корабле. Но большинство из экипажа, мне не удалось узнать ни сейчас, ни потом.

– Как только наш корабль бросит якорь, я отправлюсь в прибрежный бордель, напьюсь и оставлю все свои деньги в трусах одной из тех кабацких шлюх! – Это сказал Джозеф Хилл – наш плотник. Мужик он был пожилой, и очень нескладный, будто выстругал сам себя из куска дерева тупым рубанком. Джозеф вытер огромными мозолистыми ладонями пот со лба и добавил: – А может, и женюсь на ней.

Матросы рассмеялись. Жениться на портовой шлюхе для уважающего себя мужчины, было последним делом, но сейчас, многие из собравшихся в трюме, разделяли интерес старого плотника. Никто из них не пожалел бы никаких денег, ради нежного женского тела в своих натруженных руках.

Я тоже мечтал. О Маргарет. О своей жене. Мечтал о ее теплых губах и ласковых пальцах на своей щеке. Мечтал зарыться в ее волосы, и покрыть поцелуями изящную, как у лебедя, шею. Но моя жена сейчас была далеко. Я тяжело вздохнул. Сегодня был очень тяжелый день, и я устал. Очень хотелось, есть, но больше всего – спать. А разговорам этих болтунов, казалось, не было конца и края!

– Эти тесаки, что Говард купил, сгодятся лишь Аттвуду! – вскричал вдруг судовой повар Мэтью Купер, мужчина без глаза и без повязки на нем. Ясное дело, Мэт не собирался тратить деньги на выпивку и отдых со шлюхами, но был заинтересован лишь в своем ремесле, и планировал купить кое-что из утвари в камбуз. Раз уж этого не может сделать капитан. – Пусть ноги ими ампутирует. А эти миски? Из них только собакам и хлебать!

– Твоя, правда, – поддержал кто-то из матросов.

– Да уж, – согласился еще кто-то. – В псарню миски!

– Точно!

Каждый из матросов понимал, о чем так негодовал Мэтью. Из посуды, которой капитан обеспечил камбуз, невозможно было есть. Она вся проржавела насквозь! В то время пока сам Говард вкушал ягненка в собственном соку исключительно из королевского серебряного сервиза, экипаж перебивался вяленой кониной, галетами и жидкой похлебкой из прогнивших мисок. Кроме того и сама еда была отвратительна. Самая дешевая, которую только можно найти на рынке в порту.