В этом контексте достаточно показателен и тот факт, что не игравшие в детстве в куклы девочки впоследствии нередко выполняют «мужские» роли. Одна из наших собеседниц из г. Каргополя, сирота, с детства жившая в доме дяди и значительную часть своей жизни посвятившая пастушеству, признается: «У меня [=в семье] всё были парни. Девок у меня не было… Ну, вот. Дак вот у них [=у дяди] девки были, дак оне уж, как я пришла к ним, девки все были старые. Ну, вот. Я была уж самаа последняя, молодая. Ну, вот. А мне-ка дак было не до кукол. Мне-ка, бывало, сестра пошлёт [работать] – я вот как меньшая, дак. Дак и мне-ка вон не надо буде куклы. Вот и всё…» [ЛА МИА, д. Воробьиха Каргопольского р-на Архангельской обл.].

Кукла как один из основных предметов в ролевых играх детей выполняет чрезвычайно важные функции в освоении ребенком окружающего мира, в первую очередь социальных ролей и морально-нравственных установок. Кукла, воображаемая или реальная, выступает в двойственной роли: носителя детских фобий и инструмента их преодоления. Гендерные различия в игровых предпочтениях в некоторых этнокультурных средах ограничивают возможности использования куклы как игрового предмета у мальчиков, что может служить причиной особенностей психического развития и формирования личности детей разного пола (ср., например, подтверждаемую статистикой большую склонность к аутизму у мальчиков). Вместе с тем существуют культурные механизмы компенсации подобных различий. В частности, к ним можно отнести употребление специальных антропоморфных игрушек, предназначенных для мальчиков (от мишек Тедди до солдатиков и черепашек-ниндзя), которые в обиходе тоже нередко называют куклами, однако в нормативном употреблении (что отражают словари) отличают от них, именно потому что мальчики по определению не могут играть в куклы.

Рассмотренные в предыдущем разделе функции куклы связаны с ее ролью в мифологии и обрядово-ритуальной практике лишь опосредованно. Психологические мотивы, вызывающие потребность в визуализации и материализации «Другого», в создании своеобразного alter ego в обличии вещи, объединяют куклу с рядом других вещей. В частности, с мелкой пластикой древности и антропоморфными наскальными изображениями. У этих вещей есть еще одно общее свойство: они часто подвергаются фетишизации [Новик 1998, с. 79–97]. По представлениям их обладателей, эти вещи наделены сверхъестественной магической силой благодаря обитающим в них или действующим через их посредство демонам или духам [Тайлор 1989, с. 331; Токарев 1964, с. 142], как это происходит, например в случае куколок символизирующих духов защитников и помощников шаманов – см. илл. 49, шаманские куколки с берестяным коробом для их хранения (1888) [Styles 1997, p. 18, photo. 9, ханты; см. также цв. вкл. 4].

Антропоморфные фетиши известны с глубокой древности. Например, в мистериях Осириса важную роль играл ритуальный столб Джед – «фетиш Осириса, т. е. сам Осирис. Пока столб на земле, Осирис мертв; когда он поднят, Осирис возвращается к жизни. В определенных храмовых церемониях с этим столбом обращаются как с настоящей статуей: на нем нарисованы глаза, к нему приделаны держащие скипетр руки, он одет, на его верхушке находится корона, точно так, словно это действительно статуя бога» [Нажель 1997, с. 188; см. еще: Рак 2000, с. 102, илл. 88, 89].

Илл. 49

Поскольку изображение в древних культурах осмысляется как точная копия оригинала (ср. древнеегипетский Ка), обладание изображением и магическое воздействие на него дает возможность управлять самим человеком (демоном, божеством) или его сущностью. Иногда предпринимаются непосредственные физические манипуляции с куклой, призванные стимулировать активность ее двойника. Так, селькупы наказывали (били, лишали пищи, одежды и даже выбрасывали) кукол