Я готова признать, что некоторые из самых раздутых викторианских страхов об угрозах чистоте и непорочности поутихли, однако женщины всё еще взаимодействуют с городом через серию барьеров – физических, социальных, экономических и символических, – которые формируют их повседневную жизнь глубоко гендерно-специфичным (и не только) образом. Многие из этих барьеров остаются невидимыми для мужчин, потому что в силу собственного опыта они редко с ними сталкиваются. Это означает, что основные решения принимаются по большей части мужчинами, которые распоряжаются всем: от городской экономической политики до проектирования жилищного строительства, от распределения детей по школам до схемы расположения сидений в общественном транспорте, от поддержания правопорядка до уборки снега, не имея ни малейшего понятия, а также желания понимать, как эти решения влияют на жизнь женщин. Город был создан, чтобы поддержать и упростить традиционные гендерные роли мужчин, где их опыт принимается за «норму» и где мало внимания уделяется тому, как город возводит баррикады для женщин и игнорирует их повседневный опыт городской жизни. Вот, что я имею в виду под «городом мужчин».

В разгар работы над этой книгой я с нехарактерным для себя предвкушением ждала новенький блестящий номер журнала для выпускников Университета Торонто, потому что в этот раз на обложке была заявлена статья «Города, которые нам нужны»[7]. Нынешний президент Университета – урбанист, поэтому мои ожидания были высоки. Внутри оказались четыре истории о городских «потребностях»: ценовая приемлемость, доступная среда, устойчивое развитие и развлечения. Отличные темы. Однако каждая статья была написана белым мужчиной среднего возраста. Большинство экспертов, на которых ссылались авторы, были мужчинами, включая вездесущего Ричарда Флориду, чье чрезмерное влияние на политику городского развития по всему миру посредством его парадигмы креативного класса (по признанию самого автора, обладающей серьезными недостатками) могло стать причиной многих текущих проблем с ценовой доступностью, терзающих такие города, как Ванкувер, Торонто и Сан-Франциско. Я хотела бы сказать, что испытала удивление или разочарование, но самым подходящим словом, пожалуй, будет смирение. Как остроумно указывает феминистская исследовательница Сара Ахмед: «Цитатность – это еще одна форма академической реляционности. Белый мужчина воспроизводится как citational relational (цитатно реляционный). Белые мужчины цитируют других белых мужчин: они всегда так поступали… Белые мужчины как проторенная дорожка; чем больше мы так делаем, тем дальше уходим в ту сторону»[8]. Урбанистика как предмет изучения и городское планирование уже очень давно «идет в ту сторону».

Я – далеко не первая писательница-феминистка, которая на это указывает. На данный момент женщины уже давно пишут о городской жизни (например, Шарлотта Бронте в «Вилетт»), выступают в поддержку потребностей горожанок (таких, как социальные реформаторки Джейн Аддамс и Ида Б. Уэллс), а также создают свои собственные проекты домов, городов и районов (как Кэтрин Бичер и Мелюзина Фэй Пирс). Феминистки-архитекторки, градостроительницы и географини добились существенных изменений в своих областях благодаря тщательным эмпирическим исследованиям гендерно-специфичных опытов. Активистки усиленно добивались важных перемен в городском планировании, практиках поддержания правопорядка и оказании услуг, чтобы те лучше удовлетворяли потребности женщин. И всё же женщина всё еще старается перейти на другую сторону улицы, если за ней ночью идет незнакомец.