Сема задумался.

– Да они ее как принесли, она куда-то забилась, я ее весь вечер найти не мог. Прямо испугался.

– Нашлась?

Сема заулыбался:

– Нашлась, дура! Ночью откуда-то выползла и орать начала. Я ее кормил, кормил, а она все равно орет. Прямо не знал, что делать… Потом уснула со мной в кровати.

– Соображает.

Шура собрался поискать Мишу, но Сема не отпустил:

– Ну, скажи, скажи, чего там было-то?

– А, ну было очень познавательно. Главный бизнесмен Израиля выступал, потом банкир один.

Сема расстроился:

– Ну, ты записал?

– А то!

– Дашь почитать?

– Да нет проблем. Только попозже. Я пока сам читаю.

Тут Шура увидел Гарина. Тот махал ему рукой из-за железного ограждения, отделяющего двор ульпана. Сема вдогонку крикнул:

– Вы что, уходите? Ты ж только пришел!

Шура неопределенно махнул рукой. Не объяснять же, что он был на интервью и теперь ждет не дождется, как бы поскорей поделиться впечатлениями с Мишкой. Гарин тут же бросился его отчитывать:

– Что ты с ним лясы точишь? Мировые проблемы решаешь? Жду тебя, ищу. Пошли быстро, я водички хочу купить, пока перемена не кончилась.

Большая перемена длилась полчаса. Ее всегда ждали с нетерпением. Было невероятно трудно выдержать монотонный урок, который длился с восьми до одиннадцати, а потом с полдвенадцатого до часа. Особенно раздражали лица соучеников. Шура никак не мог ответить на вопрос, что он делает в этой разношерстной компании, которая состояла из пионеров и пенсионеров, с преобладанием последних.

Они присели на лавочку и откупорили бутылку апельсинового сока.

– Вот так сидим, понимаешь ли, сочок попиваем из трубочки на государственные деньги, а тебе все плохо. Капризный ты, Шурик! Не по годам…

– Ты чего наезжаешь? Интервью-то дал журналистке?

Миша посерьезнел:

– Не дал. Главное, она не дала.

– Да ты что?! Ну, ладно, не расстраивайся, ты, в конце концов, не журналист.

Вяло посмеялись. Шуре не терпелось рассказать про работу. Миша почувствовал это:

– Ну давай уже говори – где был? Истомился весь.

Дело в том, что Шура решил никому не рассказывать заранее о предполагаемой встрече с работодателем… То ли из суеверных соображений, то ли, наоборот, стеснялся. Мише сказал, что утром идет в банк, а с Яэлью договорился, что опоздает.

– В общем, тут меня кое-куда сосватали, и я решил поработать немного.

Миша выкатил глаза:

– Да, ты что?! – Вся его ироничность куда-то испарилась, и в глазах мелькнуло что-то вроде зависти пополам с уважением. – Ну, ты шустер! Не ожидал. И кто наш покровитель?

Шура смущенно опустил глаза:

– Лида, одноклассница. Помнишь, я тебе рассказывал?

– Да я думал, она секретаршей какой-то работает…

– Да. Но у ее мужа приятель – директор агентства по трудоустройству.

– Неплохо. Ну, и как называется новое место службы?

Шура замялся:

– Да, там пока с местом неясно… Вначале тренинг, а потом прикрепят куда-нибудь..

– Как это прикрепят? А поясней нельзя? Ты на какую должность идешь?

– Шомером, ну, охранником.

Вначале во взгляде собеседника проступило удивление, как будто он чего-то недослышал, потом зажегся легкий ужас, который быстро угас, и ему на смену пришла насмешливая брезгливость.

Шура начал быстро оправдываться:

– Деньги скоро кончатся, а мне их взять неоткуда. Ты сам говорил, что по специальности меня сразу не возьмут. Ведь говорил? А сейчас подвернулась оказия. Не могу же я отказываться.

– Оказия… Сторожем работать.

– А что, учиться? Мы же тут время теряем! Какой иврит? Ты хоть слово сказать можешь? Ходим сюда для галочки и сами себя уговариваем, что так нужно.

Шура слушал себя и понимал, что все, что он говорит, абсолютно верно, не придерешься. И все же, чем дольше он говорил, тем сильнее его охватывала тревога, смешанная с апатией. Не для этого он сюда ехал. А для чего? Если раньше цель была непонятной, но благородной, то теперь становилась просто непонятной.