Ваше желание обзавестись новым костюмом, к сожалению, тоже не может быть удовлетворено – Анри уведомил меня, что его шелковый дублет безнадежно загублен во время дуэли с маркизом д’Эвре – залит кровью и разрублен в трех местах.

Я не буду описывать вам, какие страдания испытывает сердце матери при подобных известиях, но старого костюма Анри вы, таким образом, не получите – он будет донашивать его сам и, надеюсь, впредь воздержится от дуэлей или, подобно римским гладиаторам, будет драться с обнаженным торсом или в одной рубашке.

Я прошу признать это единственным выходом и верить, что никто не желает вам счастья, славы и богатства больше, чем я.

Ваша кормилица просит засвидетельствовать вам свое почтение, равно как и ее многочисленное семейство, а также вашему преданному слуге Камиллу Дебурне.

Целую вас, мой возлюбленный сын, и остаюсь вашей покорной слугой,

Сюзанна дю Плесси де Ришелье.

10 ноября 1602 года, замок Ришелье, Пуату».

Задумавшись, Арман не замечал ни остывшей воды, ни засохшей на локте мыльной пены – встрепенулся, лишь когда половина письма погрузилась в воду и чернила расплылись, смывая с листа грустные новости. Если бы так же легко можно было смыть все невзгоды!

Вытянув руку, Арман осторожно пристроил письмо на стол, а сам по шею погрузился в воду – значит, полка ему не видать. Впрочем, стать в семнадцать лет полковником он всерьез и не надеялся – но теперь размышлял, не является ли недостижимой мечтой даже покупка чина лейтенанта. Скорей бы на войну! Рубить, стрелять, захватывать трофеи – а не эта вечная нужда, соперничество со старшим братом из-за каждого шелкового лоскута!

– Дебурне! Одеваться, – позвал Арман, в последний раз ополаскивая плечи.

Дебурне подошел, держа на весу простыню, с видом вопросительным и тревожным.

– Денег не будет, – пугнул его Арман, заворачиваясь в полотно и вылезая из лохани.

– Что, совсем? – округлил глаза слуга, его хомячьи щечки затряслись. – Что случилось?

– Ну не совсем, – пожалел старика Арман. – Вдвое меньше. Альфонс болел, Анри дрался на дуэли – все как всегда. Франсуаза выходит замуж за сеньора Понкурлэ. Тебе привет от матушки и кормилицы с семейством.

– Да он же ее старше лет на тридцать! – огорченно затряс щеками Дебурне. – И до Ришелье неблизко.

– Замок Бове еще дальше, – напомнил Арман о первом браке сестры, увы, не продлившемся и года и не оставившем детей. – Упокой, Господи, душу раба Твоего Жана де Бове!

– Да будет земля ему пухом.

– А денег не было и нет ни у одного, ни у другого, – с горечью заметил Арман, выпрастывая голову из горловины рубахи.

– Как у всех в Пуату, кто не гугенот, – развел руками слуга.

– Ни ломаного денье. Жалкое прозябание на грани нищеты, – резюмировал Арман.

– Эх, сударь… Не то беда, когда во ржи лебеда, а то беды, когда ни ржи, ни лебеды… – пробормотал слуга что-то непонятное, с усилием выливая за окно грязную воду из лохани.

– Сучий ты бастард! – раздался с улицы громовой рев, и Дебурне отшатнулся от окна, прижимая к груди бадейку.

– Облил кого-то? – ухмыльнулся Арман.

– Ой, он в ворота зашел! – зажмурился слуга. – К нам идет!

Досадуя, что не успел одеться, Арман схватил шпагу, но тотчас опустил – в комнату ввалился Анри Ногаре, стряхивая воду с перьев на шляпе.

– Пусть ваш слуга что-нибудь с этим сделает! – не глядя на Дебурне, герцог сунул ему в руки пострадавший головной убор. Арман кивнул, и камердинер отошел к камину, где принялся сушить перья полотенцем.

– Я прошу прощения, – поклонился Арман, вопросительно глядя на гостя.

– Пустое, – буркнул тот, падая в единственное кресло.  – Я ничуть не удивлен. Сегодня все, все против меня!