– Благородного человека видно сразу! Меня зовут Томас Ромм, тоже в своем роде барон.

– Да? – он окинул цепким взглядом мои доспехи, крякнул, соглашаясь: – Ну, тогда за знакомство.

Мы сдвинули кружки, барон сразу припал к своей, по черной густой бороде полилось вино. Подоспел половой с подносом, на котором исходил паром поросенок, барон утерся рукавом, взялся за нож, примериваясь, откуда лучше начать.

– Приятно встретить благородного человека в такой дыре! – пробасил он, отхватив кусок и утаскивая к себе на тарелку. – Поверишь ли, торчу тут уже час, и даже поговорить не с кем! Не то, что… А ты здесь откуда?

Мне понравилось, как барон сразу и без расшаркиваний перешел на «ты». Я помолчал, расправляясь с поросенком со своей стороны стола, ответил:

– Ищу себя. Дядя помер, больше никого не осталось, так что мне светила долгая счастливая жизнь на своих землях, безвылазное счастье. Так что я бросил все на управляющего и решил посмотреть мир.

– Вот это дело! – проревел барон, соглашаясь. – Давай за это выпьем!

Мы снова сдвинули кружки. Вино было кислое и слишком разбавленное, барон явно набрался где-то еще.

– Послушай, вот ты тоже человек благородный… – он запнулся, посмотрел на меня с прищуром. – Да. Вот. Благородный, так ты мне скажи, с кем тут можно подраться? Одни… ик… рожи презренные! А я все жду, когда наконец… ик…

Он с силой постучал в грудь кулаком, прогоняя внезапную икоту, а я поспешил прервать, потому как ход его мыслей был ясен: барону хотелось подраться, но местные на провокации не поддавались. Не исключено, что его светлость шатался по тавернам не первый день, и его уже успели изучить.

– Но может тогда ходить куда-то еще? Где собираются достойные люди? Есть такие места?

– В этом вшивом городишке, где даже стража разбегается при виде благородного барона? В этой помойке? Конечно, есть. Только меня туда… – он запнулся снова, – я не хожу туда!

Все понятно, весельчаку барону не рады ни равные, ни простые и очень простые горожане. Заводить знакомство с таким было чревато для репутации в дальнейшем, но – какого черта? Север же тем временем догрыз очередную кость. Дверь открылась, в зал шагнул высокий мужчина в светлом плаще и шляпе с таким длинным пером, что птица, носившая его раньше, наверняка была размером с крупную собаку. За ним шагнули еще трое, одетые попроще, но так же ярко и со вкусом. Барон прищурился целясь, и ловко забросил кость переднему франту на шляпу. В помещении на долгое мгновение повисла тишина. Кто-то хохотнул, но его заткнули. Франт наливался дурной кровью, зашипел:

– Кто здесь оказался настолько туп, что посмел совершить такое?!

Он снял шляпу, стряхнул кость, от которой на светло-сером расплывалось отвратительное жирное пятно. Его спутники вышли вперед, высматривая негодяя. Долго искать не пришлось, его светлость поднялся на нетвердых ногах, грязно выругался, начал перелезать высокую лавку, с грохотом повалился под стол. Все четверо презрительно кривились, наблюдая, как тот барахтается, зацепившись сапогом.

– Какая мерзость, – проронил франт, его спутники весело загоготали, один, самый мелкий в кости, ткнул пальцем:

– Посмотрите, господа, что это там ползет? Скажи, как тебя зовут, жаба, чтобы мы знали, что писать на могильном камне. Если, конечно, тебя не закопают в яме для бродяг!

Барон поднялся, подошел почти в упор, ловя равновесие, запыхтел, страшно надувая ноздри. Я ожидал, что он широко размахнется, пошлет кулак по широкой дуге, но в пространстве между ним и компанией коротко мелькнуло, раздался звук, как будто молотом ударили в стену. Сыпавший оскорблениями дурак вздрогнул, завалился на спину. Хмеля в глазах барона как не бывало, он сказал зло и с расстановкой: