– Знаем! – перебил его Васильев. – И что?

– А в центре – курсанты, – пояснил незнакомец. – Их называли травники или хивис.

– Теперь понятно, – сказал Васильев. – Так вы из них? Из этих самых хивис?

– Из них, – подтвердил незнакомец.

– Русские, что ли? – поинтересовался Грицай.

– Русские…

– Вот оно как! – хмыкнул Грицай. – И каким же таким путем вы сюда попали?

– Обыкновенным, – ответил на этот раз второй незнакомец. – Воевали, попали в плен. Оказались в лагере. В Майданеке – слышали о таком?

– Допустим, слышали. – Грицай скривился в усмешке. – И что с того?

– А то, что в том лагере, в Майданеке, выжить было невозможно, – сказал незнакомец. – Он так и назывался – лагерь смерти.

– Ну-ну… – неопределенно произнес Грицай. – А вы, значит, хотели выжить.

– А ты не скалься! – с неожиданной злостью произнес незнакомец. – Ты бы вначале побывал в том Майданеке, а уже затем скалился бы!

– Вот чего не было в моей биографии, так это концлагеря, – сказал Грицай. – Не довелось мне там побывать. Это потому, что я не сдавался в плен. Не поднимал ручки кверху!

– Так и мы и не сдавались, – мрачно произнес один из незнакомцев. – У нас кончились патроны, мы отбивались штыками и камнями. Но камнями разве много навоюешь? Тебе, зубоскал, когда-нибудь приходилось с каменюкой идти на немецкий танк? Вижу, не приходилось. А тогда не скалься. Потому что не поймешь ты нас. Чтобы понять, надо побывать в нашей шкуре. Вначале – с голыми руками против танков, а затем – в Майданеке.

– Семен, уймись, – сказал Васильев. – Не время ругаться. А в этом лагере как вы оказались? – Вопрос адресовался двум травникам.

– Вот так и оказались, – ответил один из них. – Можно сказать, что добровольно.

– Ну а я о чем толкую! – вставил свое слово Грицай. – Все здесь ясно-понятно!

– Не пори горячку, Семен! – одернул Грицая Васильев. – Понятно, непонятно… Если бы все с налету было понятно – как бы нам легко жилось и воевалось!.. Ну так как вы очутились в этом лагере? Что значит – добровольно?

– Так ведь у нас и выбора никакого не было! – сказал один из хивис. – Или подохнуть в Майданеке, или попытаться вырваться на свободу. Из Майданека не вырвешься. А отсюда можно было попытаться. Мы думали так: согласимся на предательство, то есть сделаем вид, что мы согласились. Нас здесь чему-то выучат, дадут нам в руки оружие и отправят воевать против партизан. Ну или еще лучше, если забросят в советский тыл. И только нас и видели. Тотчас же сдадимся советским властям или организуем самостоятельный партизанский отряд и станем воевать дальше.

– Воевать-то можно везде, – добавил второй хивис. – Хоть вместе с Красной армией, хоть здесь. Враг везде один и тот же. В общем, сбежим отсюда, а уж дальше будет видно.

– И что же вы не сбежали? – все никак не мог успокоиться Грицай.

– Не сбежали, потому что не успели, – пояснил один из травников. – Мы ведь здесь не так и давно. Не успели окончить курсы. Потому что пришла Красная армия. Ну все и разбежались кто куда. А мы вдвоем остались. Верней сказать, все было не совсем так. Всех курсантов ночью погрузили в вагоны и отправили… Я не знаю, куда именно их отправили. Должно быть, куда-то подальше на запад. Ну и, понятное дело, все немцы-преподаватели и солдаты-охранники тоже укатили в том же самом направлении.

– А вы что же? – спросил Васильев.

– А мы, как видите, остались. Договорились заранее, что не поедем со всеми на запад ни в коем случае. Схоронимся в каком-нибудь подвале и дождемся прихода Красной армии. В суматохе, может, и не заметят. А не заметят, так и не станут искать. Вот, схоронились… – сказал один из травников.