– Дюк, слышал новость?

– Мм?

– Старпом валит!

– Здорово, – я хотел пройти, но он заступил мне дорогу.

– Младшего пома повысили до старшего, а тебя – до младшего помощника командира!

– Здорово, – повторил я. Зная, что должен радоваться, почему-то не мог. Я поставил три стула рядом и вытянулся на них.

– Что с тобой?

– Устал, наверное. Не обращайте на меня внимания, ребята.

Питт пожал плечами и отошел.

   С офицерским чином ко мне пришло право сходить на землю. Так что во время вынужденной остановки на одном из островов архипелага Гуну, меня отпустили без вопросов.

   Холодра там стояла, конечно, невыносимая. Если бы до этого я невольно не искупался в здешних водах, непременно отморозил бы себе что-нибудь. Гуну – страна Северных сияний. На горизонте, в нескольких милях от порта, над землей возвышались мглистые и мрачные горы, Моря имели привычку замерзать, люди и животные были выкованы из железа, в паре милях от берега виднелись полосатые айсберги, и все это – под безоблачным, но серым небом.

Я шел по лесу, в поисках хыть какого-нибудь кабака. Вдруг услышал треск ружья и в полутьме кто-то крикнул:

– Кто идет?

– Я, – бездумно ответил я. Раздался смешок, я пошел на звук и увидел мужчину.

Он стоял с ружьем в руке, одетый по климату – в теплой тяжелой шубе, меховых штанах и мокасинах. Борода и густые брови покрылись сосульками.

– Охотишься? – дружелюбно спросил я.

Он, улыбаясь, мотнул головой и небрежно показал дулом на что-то перед ним. Только тогда я заметил собаку, привязанную к дереву, которое скрывало ее от меня. Черный, с рыжими пятнами, и тощий, он лежал, положив морду на лапы и сверкал умными желтыми глазами.

– И что он тебе сделал? – поинтересовался я.

– Да, – махнул рукой погонщик. – Зубы скалит, со сворой дерется. В общем, того… ну, бешеный. Купился на его габариты, 5 штук отвалил.

Он разочарованно покачал головой. Я перевел взгляд на пса.

– А чего не отпустишь?

– Он как будто отпустится, – хмыкнул он в ответ. – Думаешь, он не пойдет за едой? Ты не местный, да?

– С чего взял?

– У нас таких загорелых нет. Да и так легко, как на прогулку в широтах пониже, никто не одевается. Моряк?

Я кивнул, все еще глядя на пса. Тут что-то толкнуло меня выпалить:

– Слушай, давай я куплю его у тебя.

Он с изумлением посмотрел на меня.

– Это дурной пес, непослушный и…

– … бешеный. Да, ты говорил. Мне как раз такой и нужен.

– Зачем?

– Тебя не касается, – раздраженно сказал я, теряя терпение. – Ты купил его за 5 тыщ. Я дам тебе 6. Идет?

– Но…

– 5 с половиной.

– Идет, идет! – поспешно согласился каюр. Я кинул ему деньги, он швырнул мне конец, коренным концом принайтовленный к собаке, и ушел. Скоро до нас донеслось гиканье и звук скользящих по скрипучему снегу нарт. Я посмотрел на собаку. Он лежал, как лежал.

– Ну, что валяешься?

Пес не ответил мне, даже не взглянул.

– И что мне с тобой, неблагодарная скотина, делать?

Молчание. Я вздохнул и пощупал карман, в котором звенела скудная мелочь.

– Все деньги на тебя угробил, эх ты! Ну ладно, на пару бутылок шила хватит.

Пес бросил на меня презрительный взгляд.

– Ну чего ты, прирос к земле, что ли? – рассердился я.

Пес даже ухом не шевельнул. Я вдохнул ледяной воздух, развернулся и решительным направился к выходу из гущи. Сделал шагов пятнадцать. Обернулся. Пес с трудом поднялся на ноги, лапы дрожали. Он сел и начал с яростью грызть ремни. Я вернулся. Он приподнял губу, обнажив белые крупные клыки, но не зарычал. Я сел на корточки, закрыл ему пасть одной рукой, а другой начал развязывать шлею. Под пальцами почувствовал голую обшивку и теплую, запекшуюся кровь. Раздвинул жесткую шерсть. Длинная красноватая проплешина. Жалость сжала сердце. Встал. Пес из последних сил рванулся и вцепился зубами в ремни – последнюю свою еду. Я разжал ему челюсть – он был слаб и мне ничего это не стоило. Я выбросил шлею. Прежде чем он похромал за ней, я взвалил его на плечи, предварительно закрыв пасть. Легкий. Чуть не утопая в сугробах, я поплелся туда, где, как мне сказали, был кабак. Дошел. Из трубы одинокой надстройки вились клубы дыма.