Фарфоровый маньяк – так прозвали неизвестного убийцу. Первый инцидент случился около восемнадцати лет назад, и для того периода это был громкий резонанс. Пропал совсем юный Кай Ховланн, а буквально через пару месяцев восьмилетний Себастьян Абрахамсен. Мальчик не был из богатой семьи, или, наоборот, от беспечных родителей. У его родителей не было врагов, и никаких следов найти не удавалось. Следствие было в тупике, пока мальчик сам не нашелся. Вернее, его нашли его же родственники практически у самого дома спустя месяц после пропажи. Сперва показалось, что ребенок просто спит, потому что на его теле не было ни одного следа насилия, ни одной раны, или хотя бы ссадины. Но очень скоро стало понятно, что Себастьян мертв. При нем также не обнаружилось ни одной улики, которая бы смогла хоть на шаг приблизить следствие к ответу, кто это сделал. Однако, в его холодной руке была зажата маленькая фарфоровая куколка. Когда ее обнаружила мать Себастьяна, она не смогла сдержать истошного крика – на нее смотрела маленькая копия ее сына. Проработанная до мелочей игрушка повторяла даже одежду мальчика, а черты лица были настолько узнаваемы, что не было сомнения – все это время ребенок был натурщиком для извращенного убийцы. Тогда еще не знали, что Кай и Себастьян были лишь первыми жертвами. Причем Кая, хоть он был и первым пропавшим ребенком, нашли только после Себастьяна. Следом за ним были и другие мальчики: Ульф Вин, пять лет; Оскар Стрэнд, двенадцать лет; Миккель Хаммер, девять лет, и еще много мальчиков от четырех до двенадцати лет. В свое время по такой статистике установили и мой примерный возраст, ведь достоверной информации ни у кого нет до сих пор. В среднем на каждого ребенка приходилось по два-три месяца. Крайне редко – один. Обычно, такие сжатые сроки прослеживались у детей, которые имели какие-то отсутпления во внешнем видео от «идеальных». Например, плохой прикус, или заметные увечия на теле (синяки, ссадины), которые изначально были не заметны из-за одежды. Иногда информация о новом пропавшем мальчике появлялась спустя пару недель, а то и месяцев, после нахождения очередного трупа с фарфоровой куклой в руке, но иногда еще до того. За почти десять лет маньяк убил сорок трех детей, и только один смог выжить – я. Несмотря на редкие эксперименты, общая линия жертв прослеживалась крайне просто – обязательно светлая кожа, темные волосы и разного оттенка синего глаза. Некоторые наблюдатели писали в интернете, что более симпатичные мальчики дольше задерживались у маньяка «в гостях», хотя даже это не объясняло, как я прожил с ним восемь лет… Была и еще одна деталь, помимо маленьких кукол в руках жертв. На шее у самого затылка у каждого ребенка был порядковый номер, по которому и отслеживали число жертв. Их считают сорок три, хотя последний ребенок был пронумерован сорок пятым. Меня не учитывают, ведь я жив, но и среди найденных детей было всего сорок три…

Пока я размышлял над этим, мы с Хансом проехали мимо моей старой школы. Я учился в ней совсем недолго, так как не смог адаптироваться, и меня перевели на домашнее обучение. Однако, мне хватило времени, чтобы запомнить, как выглядит мать одного из бывших учеников – Хокона Остенсона. Она приходила к школе каждый день, с того момента как пропал ее сын. Это случилось так давно, еще задолго до моего появления, но бедная женщина не сдалась до сих пор. Сегодня я снова увидел ее у ворот, держащую листовки с последней фотографией Хокона. Она обезумела после потери единственного ребенка, но никто ее за это не смеет осудить. Я также хорошо знаю, как выглядит ее сын, так как практически сразу после его исчезновения, офицер внес его в свой реестр, хотя никаких подтверждений, что он стал жертвой того же маньяка, не появилось до сих пор. Хокона так и не нашли, да и его дело уже давно закрыли в связи с отсутствием хоть какого-то продвижения, так что по официальной версии мальчик пропал без вести. В прочем, Хокон не сильно походил внешне на всех остальных, так что с ним сыщик-альтруист мог и промахнуться.