– Палки были слишком длинными, мой царь, – подтвердил мои мысли Менхеперресенеб, – я решил их отрубить.

– Хопи, приведи мне иудейку, – приказал я, – раз уж всё равно ты тут такой прыткий. Только надень на неё моё что-нибудь, чтобы не замёрзла.

Центурион склонил голову и быстро ушёл, а я вернулся к Менхеперресенебу, который довольно улыбался.

– Если это и правда то, что ты привёз, – я покачал головой, – ты выиграл нам если не всю войну, то большое сражение точно.

Он удивился и недоверчиво покачал головой.

– Поверь мне. – Я был убеждён в том, что иудеи за свои ценности готовы будут отдать хоть что.

– Если это так, мой царь, я буду только рад, что смог послужить твоему величеству, – скромно ответил Менхеперресенеб.

– Я не буду говорить про награду, посмотрим, чем закончится наш поход, – я пристально посмотрел ему в глаза, – но ты знаешь меня.

Менхеперресенеб посерьёзнел и поклонился.

– Конечно, мой царь, как никто другой, – ответил он.

Раздался рядом шум, и мы, повернув головы, увидели, как Хопи тащит за собой иудейку, которая пыхтит и сопротивляется, но ничего не может поделать против огромной мужской силы.

– Посмотри и скажи, что это! – Я ткнул пальцем в повозки, когда Ада оказалась рядом с нами.

Девушка перевела взгляд туда, куда я показывал, открыла рот, затем её колени подломились, и она обмякла в руках Хопи. Только то, что он её удержал, позволило ей не упасть на землю.

– Конечно, можно и это засчитать за ответ, – хмыкнул я, – но лучше услышать слова из её рта. Приведите иудейку в чувство.

На девушку вылили ведро холодной воды, она с трудом пришла в себя, сначала не понимала, почему вокруг неё склонилось столько мужских лиц, затем вспомнила и, перевернувшись, упала на колени, только не передо мной, а перед повозками. Я окончательно перестал понимать, что происходит.

– Ты вроде верховная жрица богини Ашер, – напомнил я ей.

Девушка что-то долго бормотала на своём языке, затем повернулась и заняла такую же позу в мою сторону.

– Все коленья Иакова раз в год собираются и почитают бога Яхве, который помог иудейскому народу выйти из Египта и, пройдя тяготы пути, поселиться на Ханаане, великий царь, – ответила она, – поэтому неважно, кто кому поклоняется, все чтят бога, который помог народу в трудный час.

– Ясно, – покивал я, не зная подобных перипетий, – то есть ты подтверждаешь, что это скиния и Ковчег Завета?

– Конечно, великий царь, – она не отнимала лица от земли, – я столько раз была с отцом рядом с ними, что помню всё отлично.

– Вы заглядывали внутрь? – повернулся я к Менхеперресенебу.

Он отрицательно покачал головой.

– Я хотел побыстрее убраться из города, пока иевусеи не стали забывать о своих обещаниях. Уж очень сильно они зверствовали в городе, убивая иудеев.

Тело рядом с нами снова безвольно поникло. Хопи потыкал её ногой, затем перевернул и сказал, что иудейка опять потеряла сознание. Но как с этим бороться, мы уже знали, так что два ведра воды привели её в чувство, и тут к нам прибежал Танини, который со сверкающими от радости глазами быстро стал строчить что-то на своей дощечке с бумагами.

Мне всегда было интересно, как выглядит сам Ковчег и скрижали, так что я подошёл к повозкам ближе, пока иудейку приводили в чувство оперативными методами. К сожалению, при ближайшем рассмотрении то, что я принял за золото, оказалось простой позолотой. Крышка с двумя херувимами на разных концах, как сейчас помнил, называемая «престолом милосердия», также была деревянной и просто покрытой золотом поверх деревянной основы. Да и в целом не сильно большой сундук ну никак визуально не тянул на историческое наследие, которые все народы мира искали столько веков. Добротная, качественная работа столяра и ювелира на ту эпоху, в которой они жили. Никаких внеземных технологий или прочего. Поскольку никакого замка или запора не было, я потянул руку, чтобы его открыть.