«Дистанция – пятьдесят километров и сокращается, капитан, – голос лейтенанта Орлова звучал напряженно в общем канале, нарушая гнетущую тишину. Его пальцы лихорадочно бегали по голографической панели управления сенсорами. «Цель сохраняет неизменный курс на вход в атмосферу. Скорость – постоянная, без ускорения или замедления. Энергетическая сигнатура… по-прежнему нулевая. Ни теплового следа, ни электромагнитного излучения в известных спектрах. Только визуальный контакт и гравитационная аномалия подтверждают его материальность. Это… ненормально. Как будто его там нет!»

Капитан Волков сидел в кресле командира, его атлетическое тело было напряжено, но неподвижно. Он пристально смотрел на гигантский кристалл через бронированное, многослойное окно кабины. В его стальных глазах не было ни паники, ни гнева – лишь ледяная, режущая концентрация. Солнечный свет выхватывал морщины у глаз, следы бессонных ночей. «Они видят нас, Дмитрий. Они знают, что мы здесь. Это игнорирование… это и есть их первый выстрел. Вызов.»

«ЦУП «Заря», это «Молот», – его голос был низким, хрипловатым, но абсолютно четким, металлическим, как звук сабли о ножны. «Объект категории «Алтаир» не отвечает на все запросы связи на стандартных и экстренных частотах. Не производит маневров, не изменяет курс. Запрашиваю разрешение на проведение предупредительного огня по его расчетной траектории. Повторяю, по траектории движения, не по корпусу цели. Один выстрел рельсотроном «Кузнец» минимальным зарядом.»

Пауза в эфире длилась несколько томительных секунд, наполненных лишь шипением помех. Потом ответ, голос командующего центра был сдавленным, словно он говорил сквозь стиснутые зубы: «„Молот“, разрешение получено. Предупредительный залп по траектории. Один выстрел рельсотроном. Минимальный заряд. Докладывайте о результатах.»

«Понял. Соколова, – Волков повернул голову к оператору вооружений. – Один снаряд „Кузнеца“. Точка впереди носа объекта на дистанции три километра. Минимальный заряд. Огонь.»

«Есть, капитан!» – голос старшего лейтенанта Соколовой был резким, как удар кнута, лишенным обычной дерзости, наполненным сосредоточенной яростью. Ее пальцы сжали мини-джойстик на тыльной стороне левой перчатки. На ее консоли замигали индикаторы. «Заряжаю конденсаторы… Магнитные катушки в режиме минимального импульса… Готово… Выстрел!»

Снаружи «Гром-1» едва заметно содрогнулся. Массивная турель рельсотрона дернулась, поймав отдачу. Не было оглушительного грохота – в вакууме звук не распространяется. Лишь короткая, яркая вспышка плазмы в ускорительной камере позади ствола, быстро погасшая, оставив после себя слабое свечение ионизированных частиц. Снаряд – двадцатикилограммовый вольфрамовый сердечник в аэродинамическом кожухе – был выброшен электромагнитными полями с чудовищной силой, набирая скорость, составляющую проценты от световой. Он должен был пронестись в нескольких километрах перед «носом» «Алтаира», оставив в разреженной плазме верхней атмосферы яркий, недвусмысленный след – предупреждение, которое невозможно игнорировать.

Снаряд не достиг расчетной точки.

Метрах в десяти от поверхности «Алтаира», там, где по расчетам Соколовой должна была пролететь траектория, пространство… искривилось. Не было воздуха, создающего волны, но визуально казалось, что сам вакуум сжался, сформировав мгновенную, прозрачную рябь, как от брошенного в идеально гладкую воду камня. Снаряд влетел в эту зону пространственной аномалии и… исчез. Не взорвался, не разлетелся на осколки, не отклонился по баллистической кривой. Он просто перестал существовать. Ни вспышки, ни облака обломков, ни даже возмущения на сенсорах, отслеживающих траекторию. Только слабая, почти мистическая рябь на месте его исчезновения, которая тут же сгладилась, как будто пространство вздохнуло с облегчением.