В голове забарахталась расплывчатая, не дающая ухватить себя мысль. Но женщина чувствовала – она заключает в себе что-то важное, напрямую связанное с уходящим кошмаром. Её надо было вытащить на свет как можно быстрее, прямо сейчас…

Вытащила.

«Почему „глаз“ очутился именно в её квартире?»

Нет, помимо этого вопроса имелись ещё: что это за тварь, каким образом она растаяла в воздухе, откуда опять взялись «колобки», при закрытой-то форточке… Но «почему» – было важнее.

Худо-бедно внятный и логичный, несмотря на отменную бредовость происходящего, ответ был только один.

«Глаз» появился здесь из-за «колобка». В этом было что-то от повадок мелкой шпаны, сбегавшей за более сильным приятелем, чтобы поквитаться с обидчиком.

С Палитрой.

А значит…

Монстр почти исчез, и Раиса Ильинична отчаянно застонала, пытаясь встать на ноги. Надо было звать на помощь, а ещё лучше – уходить из квартиры. Потому что сюда в любой момент могла нагрянуть ещё какая-нибудь тварь, которая способна доделать то, что не вышло у «глаза»: справиться с ней, Раисой Ильиничной…

«Да за какие грехи мне всё это?!».

Женщина смутно чувствовала, что знает ответ. Что-то, когда-то и где-то прочитанное расставляло всё на свои места, но пока она не могла вспомнить…

– Помогите…

Крик, больше похожий на громкий шёпот, умер в стенах квартиры, как и все предыдущие. Двойная, запертая на все замки дверь, стеклопакеты и больное горло сделали своё дело.

Раиса Ильинична с трудом оттолкнулась рукой от косяка, встала на четвереньки. Выбор был невелик – или ползти к двери, или – к лежащему на подоконнике мобильному, чтобы вызвать хоть бы ту же «скорую». «Плохо с сердцем, приезжайте скорее». А дальше… дальше видно будет. Ей упорно казалось, что главное сейчас – не оставаться одной.

Она выбрала телефон и даже успела преодолеть половину пути.

А потом комната начала меняться.

Ламинат под ладонями стал податливым, влажным. Его сплошь покрыл налёт – буро-красный, похожий на цветущую плесень. Он проворно полз дальше, забираясь на стены, мебель… Ладони утонули в нём почти до запястья, «плесень» жадно липла к коже, как будто собираясь проникнуть под неё.

Следом пришёл запах: смесь гниющего мяса и чего-то резкого, вроде нашатыря. Пока ещё слабый, терпимый, но Раиса Ильинична мгновенно закашлялась. Подобные «ароматы» она переносила плохо, а если он вдруг начнёт усиливаться…

Налёт добрался до окна, и в комнате начало темнеть. Раиса Ильинична хотела развернуться и ползти к двери, но «плесень» не дала даже оторвать руку от пола, словно склеившись с кожей.

С потолка донёсся звук: как будто кто-то огромный сглотнул слюну, неторопливо, предвкушающе.

Женщина не стала поворачивать голову, пытаясь увидеть, что там происходит. Она судорожно дёргала правой рукой, безуспешно пытаясь высвободить ладонь.

«Плесень» затянула последний кусочек стеклопакета, и комнату сожрала темнота. Света не осталось даже в дверном проёме: значит, на кухне было то же самое.

Спустя несколько секунд Раиса Ильинична почувствовала быстрое прикосновение к спине. Робкое, изучающее. За ним – второе, третье…

Четвёртое пришлось на воротник халата, краешком попало на шею. Что-то шершавое, стылое, крохотное как младенческая ладошка, помедлило, целиком переползло на кожу, тронуло волосы, скользнуло на ухо, щёку…

Кашель душил, не давая закричать. Раиса Ильинична в ужасе тряхнула головой, пытаясь избавиться от шарящей по лицу конечности, и та проворно отпрянула.

Передышка была крохотной, а потом спина ощутила сразу несколько «ладошек». От прежней робости не осталось и следа, они действовали быстро, жёстко, бесцеремонно.