Она подсознательно ждала, что «ресницы» будут дырявить брюхо до тех пор, пока не выпадут внутренности.

Но ошиблась.

Довольно скоро они замерли и сразу же стали укорачиваться. Те, что держали Палитру, тоже пришли в движение.

«Ресницы» натянули кошку струной, медленно повернули лапы в разные стороны. Скручивая тушку, отжимая как мочалку, тряпку… Раздался отчётливый хруст.

Оборот, ещё немного…

Зрачки внезапно начали отдаляться друг от друга. «Глаз» раскрывался – ровно пополам, по алой черте. Огромная пасть была абсолютно беззубой, но в буром провале глотки всё ходило ходуном, перекручивалось, напоминая мясорубку.

Раиса Ильинична подняла нож. Хотя полное впечатление – её никто не замечал, внимание монстров было поглощено другой жертвой…

«Глаз» раскрылся градусов на девяносто, «ресницы» согнули мёртвую Палитру калачиком и сноровисто затолкали в глотку.

«Челюсти» начали медленно смыкаться. В комнату выплеснулся новый звук – тошнотворное чавканье, приправленное новой порцией хруста. Кончик кошачьего хвоста, торчащий из пасти, дёрнулся и втянулся внутрь, исчез окончательно…

«Глаз» принял прежний вид. Зрачки на несколько секунд замерли, а потом одновременно съехали вбок – в направлении Раисы Ильиничны.

– Сгинь, мерзость! – заверещала женщина, суматошно полосуя воздух ножом, после первых слов в горло словно сыпанули толчёного стекла. – Не подходи-и-и… Не подходи, гадина…

Монстр отреагировал лишь несильным расширением зрачков. Зато подстёгнутые истерикой «колобки» слаженно посеменили в сторону дверного проёма.

Раиса Ильинична бестолково швырнула в них нож, схватила трость обеими руками.

– Брысь, на, на… Брысь, на, брысь…

Раиса Ильинична хрипела это как заведённая, не обращая внимания на саднящее горло, суматошно лупя тростью по полу. Даже не пытаясь прибить тварей, скорее – не подпуская их к себе.

– На, на, брысь…

«Колобки» почему-то не пробовали разделиться и зайти с разных сторон. Отскакивали от палки и снова лезли вперёд. Отскакивали, лезли…

Решимости тварей хватило где-то на полминуты. После очередной неудачи они одновременно побежали в сторону «глаза».

– Брысь… – Раиса Ильинична стукнула тростью ещё раз.

Замерла, держа её наготове, напряжённо следя за «глазом».

«Ресницы» дрогнули и неспешно зазмеились в сторону Раисы Ильиничны, кончики притягивались друг к другу. Она хотела отстраниться, отползти в коридор, но ноги сковала необоримая, чугунная тяжесть. «Ресницы» начали поворачиваться по часовой стрелке, свиваясь в слегка разлохмаченный на конце жгут.

Раиса Ильинична с ужасом смотрела, как тает разделяющее их расстояние, как лениво шевелятся кончики «ресниц». «Жгут» плавно проплыл по воздуху метр, полтора, почти два…

И остановился, сантиметров двадцать не достав до резинового наконечника трости. Вытянулся в идеально прямую линию, даже похожий на хризантему конец выпрямился и еле заметно подрагивал, застыв в воздухе.

Женщине понадобилось не меньше полуминуты, чтобы осознать – «жгут» не может добраться до неё. Это было видно по сильному напряжению твари: уродливо взбугрившимся под кожей венам, изрядно потемневшим зрачкам и заметно вылезшему из орбиты глазу. «Ресницам» просто-напросто не хватило длины…

– Брысь… – прошептала Раиса Ильинична, на всякий случай – махнув тростью. – Пошёл…

«Жгут» оказался настырней «колобков». Прошло минуты две, прежде чем он потянулся обратно, расплетаясь на ходу. Раиса Ильинична не отпустила своё оружие даже тогда, когда «ресницы» приняли прежний вид и сквозь медленно тающих в воздухе тварей начали проступать знакомые очертания стеклопакета и батареи.