– Ну, будя, – пробормотал я, – вы уже привыкли, а у меня тут, кажется, было какое-то дело?

– Да, – сказал первый, представившийся полковником. – Вам надо разрисовать стены.

– Так же, как и в прихожей?

– Ну, не совсем, а как получится.

– Я боюсь, что у меня вообще ничего может не получиться сейчас.

– Вот ведро с краской, – мне на голову уронили снизу ясно видимый, летящий как бы сбоку, синий эмалированный чайник.

Я отстранился, сам не знаю куда, и, слава богу, он пролетел мимо и, кажется, упал на пол.

Внезапно всё вокруг закружилось, стены поползли на потолок, пол начал прогибаться вниз, а может быть, вверх подобием воронки, и я почувствовал, как водоворот событий стремительно засасывает меня внутрь себя. Перед моим взором пролетел кувыркающийся чайник без крышки, его жёлтый цвет постепенно переходил в фиолетовый.

У меня началась дикая головная боль. Вокруг слышались какие-то дикие голоса, и я понял, что сам начинаю дичать. Я чувствовал, что крышка чайника надета мне на ногу, я взглянул туда, где предположительно должна была быть моя нога, но там ползло наверх что-то кроваво-красное – наподобие освежёванного человеческого мяса с белыми прослойками жировой ткани, выпирающей наружу из кровавого разреза.

Ужасно запахло палёной шерстью, и гнусный сизовато-бурый дым стремительно начал заполнять комнату. Полковник разделился на составные части, и его рука пыталась меня удержать, она вытянулась до невероятно длинных размеров, даже затрещала от напряжения, и вцепилась в мои волосы, старательно выдирая их вместе с корнями, то есть с луковицами.

Первый раз в жизни я видел такие утончённо-нежные длинные пальцы с эластичной тонкой чувствительной кожей, с аккуратными косообрезанными ногтями, которые пытались удержать мою голову за пышную шевелюру. Но она не давалась, отбрыкивалась, и вращалась в такт телу, которое летело через ужасно колючий терновый кустарник, который уже разодрал в клочья мою одежду и теперь рвал в кровь мою кожу и мышцы.

Сзади полился горячий золотистый дождь, его упругие тугие струи терзали моё израненное тело, они смешивались с чем-то липким и холодным, я понял, что это вытекающая из меня кровь.

– Остановитесь же, наконец! – хотел крикнуть я, но вместо этого из моего рта вырвалось хриплое: – Пиастры!!!

Я не узнавал своего собственного голоса. Да и как его было узнать, если он говорит совсем не то, что надо, причём хриплым испанским акцентом пиратского попугая.

Стремительно вращающаяся воронка заносила меня всё меньшими кругами, постепенно уходила в самоё себя, и я чувствовал, что скоро будет конец.

За мною медленно летело чьё-то тело в жёлтом балахоне и мерно взмахивало рукавами, словно крыльями. Ещё ближе ко мне кто-то чёрный блестел линзами и звонко, но по-вороньи каркал. Моего голоса уже давно не было слышно во всём этом гаме, который стоял кругом. Уж он-то никуда не двигался.

Полковник был уже внизу, он глядел на меня своими ужасающе фиолетовыми глазами, в которых горел фанатичный огонёк тяжёлого безумия и старательно тянул с меня брюки. Его нога ещё была вверху и она летала по воздуху, пиная того, что в жёлтом одеянии. В воздухе? Только сейчас я заметил, что это не был воздух, тут вообще ничего не было. Везде сверкали звёзды, они были значительно ближе к нам, чем, если смотреть на небо безоблачной безлунной ночью.

Откуда-то сбоку медленно подплывал я. Я огляделся, моего тела уже не было, – ни ноги, ни руки, ни туловища, – ни наверху, ни внизу, ни сбоку. И я подплывал ко мне. У меня даже глаза на лоб полезли. Я подплывал к себе, которого не было. И в то же самое время я как бы сбоку видел, как двое я – ошалело смотрят друг на друга и так же ошалело подплывают друг к другу. Между нами пронеслась комета с длинным горячим хвостом, буквально на одно мгновение, закрыв меня самого от себя. Но через мгновение то был уже не я. Это была огромная рыба, и я отчётливо видел громадные ряды её страшных клыков. Впереди, прямо передо мной была её ужасная пасть. На меня дохнуло жарким зловонием. Не оглядываясь, не видел, что сзади меня стоял полковник, уже собранный, аккуратный, снова в белых брюках, зелёном френче, и держал в руке мой любимый розовый чайник с красками.