Получив порцию воодушевления, гость поздно вечером отправлялся домой, а на Николая от одиночества накатывала тоска. Панкратов понимал, что при всей противоречивости отношений с супругой Борька находится в той бурлящей атмосфере, в которой её обитателям, по крайней мере, не грозит кислородное голодание.

Чтобы немного развеять свою хандру, коллекционер надевал плащ, натягивал на голову кепку, в надежде, что не будет видно его грустных карих глаз, брал в руки зонт и растворялся в улочках дождливого города. Он неторопливо гулял, вспоминая под барабанную дробь падающих капель эпизоды из своей долгой жизни.

Однажды, несколько лет назад, во время такой же вечерней вылазки, он нашёл реальность цвета хаки. Она скромно лежала под тенистыми платанами, пленяя своими насыщенными оттенками – от пыльно-землистых до зеленовато-коричневых. Николаю даже показалось на миг, что он услышал отдалённое рукоплескание огромного стадиона и странные, перебивающие друг друга удары грома.

«Видимо, кто-то потерял», – подумал мужчина, оглядываясь по сторонам. Но на улице, по странному стечению обстоятельств, никого не было. Коллекционер ещё раз взглянул на находку, на этот раз почему-то с опаской.

– Чур меня, чур, – произнес шёпотом Николай Иванович, одновременно несколько раз перекрестившись. Он быстро развернулся и без оглядки стал удаляться от мутного места. Ему даже в голову не пришло взять экземпляр в свою коллекцию.

«А ведь чёрт знает, кто подберёт…» – рассуждал Панкратов, стараясь побыстрее забыть реальность цвета хаки, ожидающую своего очередного владельца…

Через эмоции мы оцениваем окружающий мир,

Постигая его красоту и его уродство.

Просто так нам удобно –

Прятать своё истинное «Я» за широкими спинами эмоций,

Уменьшая разумное начало до крошечного зёрнышка.

В полутёмном бункере, в который свет с трудом проникал через маленькое окно, расположенное практически под самым потолком, горстка эмоций склонилась над картой Мира.

Страх, крепко сжимая потными руками деревянную указку, водил ею по бумаге, производя неприятный скрипучий звук. Каждый раз, когда другие кривились от волн, щекочущих их оголённые нервы, он натягивал на себя испуганное личико, будто оправдываясь: «Простите, я не нарочно…»

Гнев, схватив красный карандаш, словно мушкетёр шпагу, всë норовил проткнуть им острова, которые были беспорядочно разбросаны на голубых участках листа. Ему почему-то не нравились эти оторванные от материков уютные уголки суши. Видимо, на что-то нужно было выплёскивать свой изрядно скопившийся негатив.

Низкорослая Зависть, теребя косички и закусывая губы, периодически подскакивала с логарифмической линейкой то к одной стороне стола, то к другой. Бормоча что-то себе под нос, она пыталась вымерять какие-то там расстояния и сравнить площади только ей одной известных территорий.