«В семье обязательно должен быть врач, механик и программист», – твердили Саньку родственники по матушке. «Мужик должен служить стране», – напирали родственники по батюшке. Своего мнения при таких мощных советчиках иметь не полагалось, вот так и получилось, что Санёк, оболтус двадцати семи лет, служил фельдшером в приокских джунглях.

Зелёные трёхглазые лемуры по утрам клянчили у него сухой паёк, карликовые медведи-хамелеоны утаскивали носки и сапоги (очень им нравился запах), комары-вертолёты пытались пробить бронированное стекло казармы и застревали в нём носами. После заката за ними приходил самый смелый ёж-древолаз с пышным хвостом, похожим на огромный помпон, а его сородичи завистливо выли и светили глазами-маячками.

Саньку нравились родные джунгли. Он понимал, насколько необычна его жизнь: бо́льшая часть человечества по толстостенным многоуровневым мегабункерам сидит, а он каждое утро просыпается под стрекот гремучих ящериц и призывные крики белок-ревунов. Работа непыльная: ребята на восточной приокской установке своё дело знали, так что особых травм не было. С прошлогодней атаки никто Х-бомб не сбрасывал, да от них фельдшер и не поможет. В общем, Санёк больше наблюдал за богатой флорой и фауной и зарисовывал представителей, которые не собирались его съесть или хотя бы надкусить.

Всё бы ничего, только повадился кто-то таскать медикаменты. Если бы спирт, то хотя бы понятно. А то йод, зелёнку, вату, бинт, пластырь, активированный уголь – самые востребованные припасы. Шкафчик был не ахти, а кодовый замок на нём настолько старый, что комбинацию поменять было уже невозможно. Фельдшер стал прятать средства первой помощи, но загадочный воришка их легко находил. Санёк поставил старенькую камеру, которую добыл у кладовщика, но при местном фоне и глушилках камера снимала с такими помехами, что ничего не разберёшь. Тогда Санёк присыпал пол мукой, чтобы найти похитителя, но тот был не дурак и следы свои замёл широкой метлой. Оставалась только засада.

Не сказать, чтобы Санёк отличался особой хитростью, но кое-какая смекалка имелась. Он стал по вечерам задерживаться на рабочем месте, спал прямо за холодным стеклянным столом, над которым был привинчен шкаф со средствами первой помощи. Так Санёк дежурил, а сам надеялся вынудить нарушителя на решительный шаг: прокрасться мимо спящего.

Вот однажды сквозь сон фельдшер услышал шорох и топоток. Лёгкая волна потревоженного воздуха: кто-то забрался на стол. Скрип дверцы, звяканье пузырьков… снова шорох и топоток. Санёк немного выждал, встал и беззвучно отправился следом за нарушителем.

Путь лежал сквозь ночные джунгли. Парень надеялся, что особо углубляться в лес воришка не будет. Из оружия с собой был только табельный шокер, а им особо не навоюешь. И в ближний бой ввязываться, если честно, не хотелось.

К счастью, идти пришлось всего метров двести. За густым ивняком-душителем открылась полянка, подсвеченная синеватыми грибами размером с карликового медведя. На полянке была аккуратная хатка, очень напоминавшая упрощённую приокскую базу. Воришка направился к хатке, извлёк из защёчных мешков пузырьки с зелёнкой и блистеры с активированным углем. Встопорщил хвост-помпон и принялся окрашивать его в красивый изумрудный цвет. Цикады затрепетали крылышками, разнося по лесу романтичную трель. И на полянку с макетом базы начали собираться другие ежи-древолазы. Точнее, ежихи-древолазихи. Видимо, зелёнка была для них мощным афродизиаком.

На что шли уголь и бинты, Санёк так и не понял, зато стал свидетелем ритуала ухаживания: самец предлагал своим гостьям комаров-вертолетов, чинно доставая их из армейской авоськи и выкладывая перед дамами. Чтобы разделить поровну, он сделал несколько кругов, как в детской потешке: этому дала, этому дала. Всем дамам досталось по четыре комара, и только последней, самой толстенькой, всего три. Ежиха стала возмущаться, перекрикивая оркестр цикад, но кавалер задобрил её: принялся щедро поливать её иглы и хвост зелёнкой.