Голос Эльзы зазвучал в моей голове. Она велела взять щепотку белого порошка из правого кармана, бросить перед собой и дунуть на него, что я и сделал. Порошок воспламенился и искрами стал падать на землю. Затем она сказала, что надо бросить щепотку порошка из левого кармана и дунуть, что и было сделано. Порошок превратился в туман и погасил искры. Эльза велела у ноги старшего по караулу, как бы невзначай, бросить монетку. Старший заметил мой жест, и приступив монетку ногой, велел открыть ворота и пропустить нас в город.

Город был с узкими улицами, дома лепились друг к другу, но кругом было достаточно чисто, и чувствовался достаток. Пока шли к центру города, прошли уже два постоялых двора, но Эльза их отклонила, сказав, что ближе к центру на постоялых дворах люди побогаче и из далека, поэтому собрать информации о дальнейшем направлении нашего пути будет легче. Остановились мы на постоялом дворе у главной площади города, где стоял дом господина этих мест. Эльза осталась готовить ужин и обустраивать наш быт, а мы разошлись по городу в поисках временной работы. Кузнец сразу набрел на кузню и после демонстрации своих навыков, устроился помощником кузнеца на период выполнения заказа, поступившего от господина. Гончар устроился в лавку горшечника. Похоже, в городе катастрофически не хватало рук ремесленников: они отсюда сбежали из-за наступающего мора. Торговец устроился в лавку по продаже тканей и пристроил сюда же ткача. Только я и Петр не нашли работы. Сыроделов в городе не было, а Петру поступать на службу к господину не было резона, мы не собирались оставаться тут надолго. Правда, на следующий день нам повезло. В город пришла труппа бродячих артистов и большой торговый караван, и Петра взяли охранником к торговцу, а я устроился к артистам помощником по всяким хозяйственным делам.

Жили в городе уже неделю, но так до сих пор не удалось достоверно узнать, откуда пришел мор: сведения были очень противоречивые. Только хозяин каравана проговорился Петру, что он собирается добраться до Парижа, поскольку там можно очень выгодно продать товар. Болезнь и мор покинули город, он оживает и есть большой спрос на товары для господ. Караван нас заинтересовал и Петр, заслуживший уважение за усердие, убедил хозяина разрешить к нему присоединиться нам. Наконец, с караваном покинули город.

Города сменялись один за другим, были они разные, но везде нам удавалось найти хоть какую-то временную работу, поэтому мы не бедствовали. По мере приближения к Парижу, людей в городах становилось меньше, брошенных домов больше, а навстречу вереницей двигались повозки и шли люди, которые бежали из страха болезни, и с ужасом смотрели на нас двигавшихся ей навстречу.

До Парижа добрались через полгода, с начала нашего путешествия, правда с другим торговым караваном, потому что предыдущий торговец испугался такого большого исхода людей и остался в одном из крупных городов.

Город встретил нас пустотой улиц. Стояла осень, и все вокруг казалось серым и грязным: и улицы, и река, и нищие на каждом углу, даже одинокие повозки богатых людей выглядели как-то ветхо. Все говорило об упадке и смертельной драме, разыгравшейся тут.

Вы спросите меня, почему мы не двигались вдоль реки, в которую сбросили камень. Этот вопрос я задавал Еве, она сказала, что пока камень был в воде- он был не опасен. Раз начались неприятности и мор, значит, камень извлечен из воды по чьей то воле. Это могли сделать по указанию какого-то господина или военного, и сейчас камень находится на суше и подчиняет себе все, что с ним соприкасается. За столько лет его могли увезти куда угодно, расколоть, но даже по частям он также опасен.