– Тебе плеснуть? – спросил мальчишку Чингиз.

– Да. Так ведь положено?

Нормального тинэйджерского энтузиазма от легальной выпивки Пат не проявлял. Или очень хорошо сделал вид, что это ему не нужно.

Мы подняли рюмки, Пат, присевший у стола на корточках, потянулся было чокнуться, с явным проблеском энтузиазма, но вовремя спохватился и, ойкнув, убрал руку.

– За хакера Романа, умершего как положено хакеру, – сказал Падла. Посмотрел на меня.

– За дайвера Ромку, который остался дайвером, – сказал я.

– За человека, который ушел, – коротко сказал Чингиз.

– Пусть глубина к нему будет доброй. – Пат неуверенно посмотрел на Падлу, потом – на меня.

Я кивнул.

Мы выпили.

– Нельзя прожить жизнь за другого человека, – сказал Чингиз. – Леонид, не убивайся.

– Прожить-то можно, ясен пень, – буркнул Падла. Занюхал рюмку рукавом халата. – Только это значит украсть у него жизнь, а что в этом хорошего?

Я промолчал. Они оба правы. Только где-то есть еще одна правда. Что каждый друг, умер ли он в глубине или по-настоящему, – это твоя вина.

– Похороны завтра, – неожиданно сказал Падла. – Леонид, ты пойдешь?

Я покачал головой.

– Нет.

– Чего так? – спросил Падла.

– Я его знал лишь в глубине. Он там – живой. До сих пор. Пусть даже глубина его и убила…

Чингиз пристально посмотрел на меня:

– Ой ли? Не виртуальность нажимала на спуск. Ей нажимать нечем. Леонид… подумай о такой штуке… твоего друга убили из оружия, существование которого прежде считалось немыслимым.

– Да. Пат уже это говорил.

– Пат – умница, конечно. А второй шаг ты сделал?

Я недоуменно посмотрел на него.

– Леонид, если ты подойдешь к маленькому офису на окраине Москвы… ну, с целью поживиться канцелярскими скрепками и спереть обмылок в туалете… а охрана наставит на тебя лазерные пистолеты. Что ты подумаешь?

Он был очень серьезен.

И я вдруг почувствовал дрожь. Стадо пьяных мурашек, пробежавших по коже. Словно открыл дверцу шкафа и обнаружил в своем единственном приличном костюме скелет.

– Это были очень серьезные файлы… – сказал я. – Настолько серьезные, что, помимо привлечения для охраны лучшей фирмы виртуального оружия, были использованы какие-то уж совсем секретные разработки. Военные… правительственные…

– Или корпоративные, – мягко поправил Чингиз. – Все-таки способность к сохранению тайны куда выше у нормальной, жесткой, ориентированной на прибыль корпорации. Всякие ЦРУ и ГРУ идут следом.

– Что может быть серьезнее такого оружия, Чингиз? Это само по себе – взрыв невиданной силы. Изменение всего общественного отношения к компьютерам, к глубине! Что может быть более важно?

Чингиз и Падла переглянулись.

– Это тебе выяснять, дайвер, – хмуро сказал Падла.

– Почему это вдруг?

– Да потому, что я от тех пуль случайно ушел! – уже не пытаясь отослать Пата и сохранить лицо, рявкнул Падла. – Только потому и ушел, что по старой дурной привычке таймер выставил на плюс пять минут с начала взлома! А иначе – пустил бы кровавые слюни из прокушенного языка…

Он замолчал, но слишком поздно. Я понял, что он увидел, стащив с Ромки виртуальный шлем.

– Я же ничего не могу, – сказал я. Обвел взглядом их всех – нового русского хакера, панкующего хакера и мальчика, мечтающего стать хакером. – Ребята… ну вы же все понимаете прекрасно! В чем была наша сила и чем она обернулась! Ребята, я же не смогу вскрыть простейшую защиту!

– Я не знаю, что ты реально можешь, – сказал Чингиз. – Вот только выйти из глубины, увидав, что пахнет жареным, – должен суметь. А Тоха не сумеет. И я не сумею.

– Вам вообще теперь лучше не соваться туда. Чингиз, я понимаю, ты человек серьезный, но…