Когда начинают мелко дрожать руки, ноги костенеют в коленях, челюсти сводит судорогой, и нельзя произнести ни слова?

– Обычный мальчишеский гон, – поморщился Чингиз. – Ты ни разу не слышал, что Пат дружкам втирает?

…Нет, это не так. Я ведь могу дышать, легкие исправно сосут наполненный дымом воздух. Могу смотреть, как плещется пиво в кружке, едва не вылетающей из моей руки. И сердце стучит по-прежнему, пусть заходясь в истерике, но колотится, гоняет кровь, ему наплевать, что оно болит, у него все равно есть своя работа…

– Как его звали? – спросил я. Мне казалось – совершенно нормальным голосом. Но почему-то вся троица вздрогнула.

– Я имен не называю… – начал Падла.

– Ему – скажи! – вдруг резко сказал Чингиз.

– Ромка его звали.

– Он ломал Аль-Кабар, – сказал я. – Два года назад. Ему пятнадцать было, только я об этом не знал.

– Ты кто такой, Леонид? – Падла выпучил глаза.

– Д-дайвер. – Я вдруг стал заикаться. – И Ромка дайвером был. Потом мы стали никем. Я смирился. А он, значит, хакером стать решил…

– Блин, живой дайвер! – выпалил Падла. – В реале! Настоящий! Живой!

Как смешно. Его больше удивляет мое ушедшее прошлое, чем не случившееся будущее Ромки!

Кружкой, еще почти полной пива, перегнувшись через стол и сметая бутылки, я заехал Падле по морде.

И почувствовал, что взлетаю в воздух.

Сила действия равна силе противодействия – этот закон верен лишь для физических объектов. С биологическими сложнее.

Особенно если кулак, приложившийся к моей голове, почти равен ей по размерам.

– Да не сюда, дурак! Это же биде!

Это Чингиз…

– И что с того? Оно же для умывания очень удобно!

Это Падла…

– А если дать уксуса понюхать?

Это Пат…

Ледяная вода. Бутылки «Жигулевского» на дне джакузи.

Вот так кончают слишком наглые дайверы. Их топят в ванне с пивом. Дышать совсем нечем…

Собрав последние силы, я попытался дернуться. И был вынут из воды.

– Живой? – с тревогой спросил Чингиз. – В глазах не двоится?

В джакузи меня засовывал он.

Падла стоял в сторонке. Потирал щеку, на которой я с удовольствием увидел кровоподтек. Одно стеклышко в очках треснуло. И взгляд у него был смущенный.

– Говорить можешь? – с еще большей тревогой спросил Чингиз.

– Д-да… – выдавил я. Челюсть болела, из носа стекала струйка крови. Вода в ванне тоже приобрела нежно-розовый оттенок.

Но говорить я мог.

– Он сам виноват! – с интонациями школьника перед завучем воскликнул Падла. – У меня же рефлексы, блин! Получил – верни!

– Ты убил Ромку… – сказал я. – Ты… хакер хренов…

– Я его не убивал!

– Ты живой. Ромка мер…

Чингиз впихнул меня головой в джакузи так ловко, что я захлебнулся остатком фразы. И тут же вынул.

– Эй, Леня. Не надо так. Если Падла не рвет на себе волос – это не значит, что он рад смерти пацана. Он слишком много смертей видел, понимаешь? А Ромка твой для него был одним из сотен мелких хакеров. Остынь!

– Мне правда очень жаль, – сказал Падла. Снял очки. Взгляд у него стал близоруким и беззащитным. – Дайвер… ты мне влепи сейчас, если хочешь. Я смирю естество!

– Он же сразу к пареньку рванулся, – мягко сказал Чингиз. – И между прочим, позвонил мне по дороге. Сказал, что может потребоваться спрятать одного чайника от розыска. Деньги там, фальшивые документы…

– Не знал я, что эта хрень уже существует. – Падла по-прежнему стоял, ожидая удара. – Оружие третьего поколения… Ты ударь, ударь. Легче станет. Я же знаю.

– Он правда умер? – спросил я. Мне хотелось плакать. Но очень трудно плакать с мокрым лицом.

– Правда.

– Быстро?

– Не думаю, – поколебавшись, ответил Падла. – Фиговая была у него смерть, дайвер. Ты прости… но это правда.