– Стрельнуть, – машинально поправил я, – из арбалета – стрельнуть, потому что стрелой. Пальнуть можно из огнестрельного оружия.

– Один чёрт! – махнул рукой сэр Жеральд. – В этих лесах я никому не верю.

– Бывал, что ли? – поинтересовался я.

– Рассказывали всякое, – проговорил он уклончиво.

Полянка открылась неожиданно, сразу после того, как кусты близко подступили к дорожке и пригрозили совсем её задушить.

А на поляночке сидела старушенция в сиренево-сером платье и слушала Луи Армстронга: перед ней на вкопанном в землю одноногом столике стояла маленькая клеточка, в которой он и распинался. Как положено, с саксофоном в руках, звучанием которого перемежал вокальные экзерсисы.

Старушка время от времени бросала в клетку кусочки чего-то съестного, и маэстро, закончив номер и раскланиваясь, подбирал их с пола и торопливо совал в рот, проглатывая и давясь.

Завидев нас, старушка вытерла руки о подол платья и поспешила навстречу.

Пока шла, я успел заметить, что дракон здесь пролетал: капли крови криво пересекали полянку, взбегали по скату на крышу домика и исчезали за ним.

«Гемофилией, наверное, страдает, – подумал я, – вторые сутки кровь капает… Прижёг бы, что ли – огонь при себе. Но Вика тоже даёт: так над Армстронгом издеваться! Она что, скрытая садистка? И ещё: такую программку на скорую руку не соорудишь. Может, у неё имелись фрагменты, или давно играет в этот мир, а теперь решила закинуть сюда и меня?»

Я вспомнил, что раньше не обращал внимания на то, что Вика делает за компьютером: не люблю заглядывать через плечо. Так что всё возможно – и скрытый садизм, и сказочный мир.

Старушка подошла поближе, и я с удивлением заметил, что у неё острый длинный нос. Очень острый. Настолько, что на него с размаху насаживались звенящие в воздухе комары.

Что-то мне это напоминало… где-то я её уже видел…

Присмотревшись, я ахнул: передо мной стояла ожившая картинка из стенгазеты, которую я нарисовал к какой-то дате, или на тему вылазки в лес. Не то карикатура, не то дружеский шарж на Вику, в котором обыгрывал её фамилию – Остроносова. И даже комары на носу, по-моему, были те же самые.

– Ба! Кто к нам пожаловал! – воскликнула старуха.

– И кто же к вам пожаловал? – осведомился я.

– Да, действительно… Кто вы такие, доблестные рыцари?

Вот те раз! А я-то надеялся перехватить управление программой: я думал, колдунья сама назовет моё имя, не придётся вспоминать. То есть, что я? Я – Сергей Леонидов… но это моё реальное имя, а вот виртуальное, электронное? Но я же собирался его придумать! Например, сэр Леон – звучит? Ещё как: «Леон» значит «лев». Подойдёт. Для рыцаря в самый раз. Вот так в неожиданные моменты и приходит озарение. Да, но отвечать-то бабуле всё равно надо. А как? Да как положено!

– Что ж ты, бабушка, не накормив, не напоив молодцов, а спрашиваешь? Не надо нарушать неписаные традиции. Тем более нас трое. Значит, тройного почёта требуем.

Я хотел сыграть на магическом для всех сказок числе «три».

– А не заколдовать ли вас? – задумчиво произнесла колдунья, далеко выпячивая нижнюю губу. – Кормить не придётся…

Спутники мои побледнели.

– А мы уже заколдованные, – хладнокровно произнёс я, имея в виду прежде всего себя. – Так что я бы на твоём месте не рисковал. Минус на минус даёт плюс.

– Это почему? – подозрительно спросила колдунья.

– Математику учить нужно, – важно ответил я, смутно сознавая, что начинаю повторяться.

– Ну, пойдёмте, коли так, – предложила старуха, сошмаргивая комаров с носа и стряхивая наземь. Ими тут же заинтересовались какие-то пичуги.

Оставив коней у коновязи, где разлеглось длинное корыто с овсом, весьма напоминающим расплющенные хлопья «геркулеса», мы вошли в избушку и огляделись.