– Лето. В одеяле жарко будет. Так что лучше просто чем-нибудь связать, – она хохотнула, представляя себе эту сцену. – Ладно, давай закругляться. У меня ещё много неподуманных мыслей.

– Сильно обидишься, если я в тебя усыпляющим кину?

– Сильно. Сама постараюсь. Если что – разбужу. Или если до чего-то вот-прям-щас важного додумаюсь. Иди, отдыхай. У тебя отпуск короче, чем мои каникулы. Я здесь всё разберу.

Мытьё посуды вручную как-то странно успокаивало, может потому, что навевало воспоминания о детстве, а может из-за возни с водой, всё-таки та неплохо смывала лишнюю энергию, наполненную сиюминутными эмоциями. Особенно приятно уткнуться лбом в висящий над раковиной шкаф, главное, делать это не слишком резко, чтобы звон посуды со звоном в ушах не сливался.

За спиной скрипнул стул, в спину ударили мягкие лапы, заставляя сгорбиться, чтобы коту было удобнее сидеть на её плечах. Дар пару раз вцепился когтями в кожу, устраиваясь понадёжнее, воды он может и не боялся, но падать в раковину на кухне – развлечение для беспородных. Ярычевская слабо улыбнулась, снова прижимаясь лбом к дверце, чтобы питомец не скатился куда-нибудь, раздирая ей всю спину. Тем более, что он замечательно греет ноющую шею и приятно тарахтит прямо в ухо. Усы у него, правда, щекотные, но с этим можно смириться.

– Дар, иди. Там твой любимый спальный мешок постелили, ну? Ты же любишь на нём растягиваться. Иди.

– Мряу? – кот надавил задними лапами на плечо, будто готовясь к прыжку.

– Да не обиделась я на тебя, просто посуду мыть в такой позе неудобно, ты тяжёлый. Давай, слезай.

Если Подарок и собирался выразить недовольство, то не стал, спрыгивая на пол и скрываясь в сонном полумраке квартиры. Вянка проследила, как кончик белого хвоста скрывается за распахнутой дверью кухни, и снова прислонилась к шкафчику, уже просто бездумно рассматривая стекающую по рукам воду. Может и правда не пытаться взваливать на себя всё? Да она вроде бы и не ощущала, что тащит на себе слишком много. Другое дело, что упрямый верблюд осознаёт перегрузку только в момент перелома хребта, а ей, возможно, до выпуска следует не брать на себя новые обязанности. В конце концов, жизнь долгая, успеет ещё разобраться, что ей действительно нужно, а что – сиюминутный интерес. Пожалуй, именно так и поступит. Главное, самой себе об этом регулярно напоминать.

Ярычевская выпрямилась, хрустя спиной. В её положении важно не развалить то, что ей досталось, по крайней мере в ближайшие несколько лет, а умножением займётся после выпуска. Хотя, конечно, временное отсутствие учёбы ощущалось отвратительным бездельем, от информационного голода даже спалось хуже, Вянка потому и вставала к полудню, что засыпала только на рассвете, до этого крутясь на постели. Дополнительной головной болью, конечно, был едва уловимый гул, наполнивший дом, но он явно не стал главной проблемой.

– Просто дайте мне чудесное решение, а?

Ответа, да даже озарения, не последовало, магичка похлопала себя по щекам ещё влажными руками и вышла.

7. 2.3

— Знаешь, это не удивительно, что они к тебе так лезут, — Алексей рассматривал столбцы отчёта. — Ты сама скоро как ходячая аномалия станешь.

— Надо будет договариваться с Мараевой об ограничителях, — мрачно буркнула Вянка. — Иначе меня разорвёт ко всем чертям.

— Ты не туда смотришь, это графа «Производство», а не «Выброс». Тут тебя от них разорвёт быстрее. Шед тебя с этим накопителем удружил, не у всякого ритуальщика-одиночки такие показатели есть... Что? Что это за взгляд?

— Да вот подумалось, что ещё немного — и пролечу я мимо наблюдательской карьеры. Перешагнёт резерв допустимую отметку — и всё.