— Это плохо! Даже, можно сказать, прискорбно!

Я не поняла, кто это брякнул, но парни закивали.

— Ещё одно слово, и я оставлю вашего старшего брата в покое и раскину на столе ваши миниатюрки, — госпожа Валынская стрельнула взглядом на болтливых молодцов. —   Глянем на кого карта ляжет.

— Всё, бабуль, поняли и исчезли. Инесса Валынская вышла на тропу любви!

— Валим, братцы, а то Амур подстрелит в зад.

— Ага, мяукнуть не успеем, как брачный браслет на шее щёлкнет... 

Бурчание смолкло, и этот квартет смело. Только дверь хлопнула.

Остановившись на ступеньке, я в недоумении почесала затылок, удерживая плед второй рукой.

— Это они жениться не хотят, — шепнул мне пожилой мужик с ближайшей картины.

Моргнув от неожиданности, я запнулась о плетущийся за мной длинный край одеяла и уселась на зад, прокатившись копчиком по двум ступенькам.

Как же больно! Прикусив губу, зашипела и снова моргнула, отгоняя слёзы.

Да что за день такой!

— Ну что же вы, юная барышня, такая неуклюжая! — пожурил меня другой старичок.

Перегнувшись через картинную раму, он покачал головой. Я отчётливо видела через него размытые очертания потолка.

Сглотнув вязкую слюну, снова разинула рот, но орать пусть и неживому человеку практически в лицо стыдно было. Невоспитанно как-то. 

— Вы приведение? — вместо этого пропищала я.

— Я?! Да как можно! — от возмущения у дедули длинные усы топорщились. — Я дух великого предка семейства Валынских...

— Да какой ты великий?! — тут же возразил из соседнего полотна щупленький мужичок с козлиной бородкой. — Я всю жизнь положил, чтобы за тобой все долги расчистить. И то не всё успел — часть детям перешла...

— Тройное ха! Оба бы молчали, — пожилая дама на фоне морских скал раскрыла зонтик. — Игроки да бабники. Все, как один.

— Вот кому тут точно слова не давали…

— Ага, сама всё на молодого бастарда драконьего рода спустила...

— Да был бы там дракон, господа! — усы старичка и вовсе подлетели от праведного гнева. — Ящерица плешивая...

— Волк-то был... Я же его своими глазами видал...

— Что ты там видал, козлобородый? Сам с простолюдинками якшался, в каждой деревне по бастарду оставил...

— Не вам, мадам, меня блуду учить...

Ой, что началось!

Со всех полотнищ посыпалась брань и упрёки! Каждый пытался доказать, что вот он самый «Великий», а остальные так — мимо проходили.

— Алевтина, я боюсь, что это теперь надолго, — ко мне тихонько пробралась госпожа Валынская. — Наш род корнями уходит в историю Шаливара, и каждый предок отметился в ней. Игроки, волокиты да карточные шулера. Все они раздавали долги отцов и тут же создавали собственные, чтобы следующему поколению было чем заняться.  Но веков эдак пять назад первый Валынский надел мундир, и дела семьи пошли в гору. А чтобы не забывать подвиги предков и держать свои слабости в узде и была создана эта картинная галерея.

— А-а-а, это чтобы потомкам стыдно было?! — сообразила я и, поднявшись, шмыгнула верх на площадку, потирая ушибленную пятую точку.

— Да, — старушка кивнула. — Воспитательный момент.

— А я уж подумала, что они привидения.

— Так и есть, Алевтина, — в каждом портрете, написанном мастером магом-художником, остаётся крупинка души нарисованного. Как оттиск в зеркале. Человека уже нет, а наделённое чертами его характера отражение — вот оно! Думает, двигается, ругается...  

Я снова покосилась на громко бранящихся духов.

Жуть, конечно.

— Алевтина, не отставай, — мягко поторопила меня пожилая женщина. 

Поравнявшись с ней, я с интересом рассматривала интерьер этого дворца.

Лепнина. Арки. Широкие окна. Портьеры.

Картины везде. Казалось, всё на них движется и живёт своей жизнью.