А с другой стороны, элементы состязания могут присутствовать внутри совместной деятельности. Например, когда по ходу военных действий задачу овладеть одним и тем же мостом, перевалом или иным важным объектом получают сразу несколько самостоятельных боевых единиц. И тогда вся слава и почести за решение поставленной задачи обычно достаются той части или подразделению, чей флаг первым поднялся над искомым объектом. Хотя на практике важнейшей составляющей чьего-то прорыва нередко становятся как раз действия «конкурентов», активным натиском отвлекающих на себя главные силы врага. Однако даже если отставшие в подобном «соревновании» будут недовольны собственным «проигрышем», всё равно достигнутый другими успех не станет для них «чужим», а будет восприниматься как ещё один шаг на пути к общей победе. Точно так же и в любой другой ситуации, когда люди искренне стремятся к некоторому результату, достичь которого можно только при объединении усилий, они могут испытывать определённое разочарование от того, что кто-то действует более грамотно и умело, чем они, и раньше их оказывается на рубежах, где они сами рассчитывали «отличиться». Но никакие личные переживания не заставят участника совместной деятельности мешать партнёрам продвигаться к тому, что является в том числе и его мотивом. Выступать против планов и действий членов своей группы человек будет разве что тогда, когда эти планы покажутся ему ошибочными либо менее эффективными по сравнению с иными предлагающимися вариантами. И такие частные столкновения интересов опять-таки будут лишь следствием единства фундаментальной мотивации, поскольку партнёры будут пытаться – в меру своего понимания – оградить друг друга и группу в целом от отдаляющей конечный успех пустой траты времени и сил.

 Так что в своём современном бытовании понятие «конкуренция», наряду с прямым осознанным противоборством сторон (в каких бы формах оно ни проявлялось), включает в себя также ситуации, содержащие некоторые объективные предпосылки для возникновения отношений межличностного противодействия в смысле фигуры 6. А вот реализуются эти предпосылки или нет, будут определять как раз субъективные настроения участников. Ибо одни люди, узнав, что кто-то ещё хочет добиться одинакового с ними результата, могут увидеть в этом не повод для развязывания конкурентной войны, а хорошую основу для выработки плана совместных действий. Тогда как другие, начав соревноваться в рамках вроде бы общей работы, порой настолько увлекаются, что партнёр превращается для них в настоящего личного врага, а сотрудничество заменяется ожесточённой борьбой (история политики, не говоря уже о бизнесе, помнит немало таких примеров). А значит, независимо от того, какой паре терминов будет отдано предпочтение, решим ли мы приравнять по содержанию и объёму «взаимодействие» к «кооперации» или «конкуренцию» к «противодействию», всё равно это будет противоречить традиции.

 Из чего, в свою очередь, следует, что попытки закрепить для обозначения совместного действования, взаимо-со-действия какой-либо из уже прижившихся в психологии терминов потребовали бы стольких оговорок и уточнений, что вместо прояснения ситуации это лишь запутало бы даже подготовленную аудиторию. Так что от подобных попыток придётся отказаться. Но и именовать всякий раз фигуру 5 её полным титулом – межличностные взаимоотношения, в которых участники разделяют интересы и поддерживают действия друг друга – тоже, разумеется, было бы крайне неудобно. Чтобы сложный по смыслу научный текст хотя бы по внешности оставался насколько возможно простым и компактным, для обозначения остающегося безымянным вида межличностных процессов именно требуется сформулировать пусть новый, но достаточно короткий термин. Ну а чтобы искомый термин в самой своей форме содержал указание на обозначаемую им реальность и в тоже время не слишком выделялся среди привычных и всем знакомых соседей, представляется разумным не изобретать чего-то совершенно нового, а образовать нужное нам название уже опробованным методом сочетания родового имени с уточняющим видовым определением.