Одной поздней ночью она вышла на улицу, с твердой уверенностью шагая в сторону ближайшего бара, по слухам полного пьяных и опасных мужчин. Глупая маленькая девочка думала, что за ее работу ему заплатят. Мира себя ненавидела, ненавидела всех и все, проклиная несправедливую жизнь, но лучшего варианта не смогла придумать, чтобы спасти своего любимого и единственного родителя.

Словно сама судьба привела ее к черной дыре с неоновой фиолетовой вывеской. Перед баром намечалась очередная гонка, повсюду разнообразные спортивные машины с различными принтами и тюнингом, громкая музыка и веселящиеся люди, делающие ставки. Девушка смешалась с толпой и стала зрителем невероятной гонки.

Поздней ночью она бежал домой, зачарованная увиденным на дорогах ночного города. На лице улыбка, не появлявшаяся уже очень давно, в груди сердце бешено бьется, а по телу адреналин разливается. И вот она уже стоит на заднем дворе своего дома, отпирая замок гаражной двери, которую не открывали после смерти отца.

Мира изучила отцовский додж челленджер, разбирая и собирая, пока не научилась делать это с закрытыми глазами. Оттюнинговав додж всеми доступными и возможными способами, в тринадцать лет она впервые поехала на уличные гонки, чтобы зарабатывать деньги, а не быть простым зрителем. Она гоняла и училась, обманывая мать, что раздает листовки, получая за это деньги. Вскоре тайна раскрылась, но Моника так и не смогла запретить дочери то, в чем она нашла свою жизнь.

– Ты хороший молодой человек, Майк, —Моника улыбается уголками губ, чуть щурясь от лучиков солнца.

– Моника, ну ты совсем засмущала парня, – по-доброму смеясь, говорит Карл.

– Разве я не права? – она вопросительно вскидывает брови, обращаясь к соседу, и переводит взгляд на дочь.

Девушка пожимает плечами и улыбается, ковыряясь вилкой в своем кусочке торта.

– Мне это очень приятно, – Майк принимает похвалу с улыбкой и кивает.

– Вот видишь, – Моника ухмыляется Карлу и кладет ладони на ручки инвалидной коляски, вновь обращая свое внимание на парня. – Милый, я знаю, что тебе приходилось посещать родительские собрания Миры.

– Ма-а-ам, – вымученно тянет Мира, закатывая глаза. – Серьезно?

– Не перебивай, милая, – Моника кидает на дочь строгий взгляд, и качает головой. – Я просто хочу знать, как у тебя дела в школе, от тебя ведь не добьешься подробностей.

– Оу, знаете, – начинает Майк, довольно улыбаясь и ловит на себе испепеляющий взгляд Миры. Девушка едва заметно качает головой, призывая Майка к молчанию. – О Мире учителя очень хорошо отзываются, – он кивает в подтверждение своих слов, строя на лице серьезность. – Она не прогуливает, – ложь. Мира, медленно прикрыв глаза, складывает руки на груди и откидывается на спинку плетеного кресла. А Майк забавляется, наблюдая за реакцией своей девочки. Моника же хмурит брови и внимательно слушает, коротко кивая, удовлетворенный услышанным. – Не опаздывает никогда, – снова ложь. Мира опаздывает, и по большей части из-за Майка. – Учится на твердые четверки, хотя и пятерки бывают, – ложь, ложь, ложь. У нее за семестр ни одной пятерки, и от силы три четверки. Девушка за спиной довольную своей дочерью Моники чуть заметно хмыкает, а Майк все не унимается: – Мира хорошая ученица, она и с экзаменами с легкостью справится, я в этом не сомневаюсь, – Майк улыбается широко, поглядывая на девушку. Моника смотрит на свою дочь, и Мире приходится выдавить из себя улыбку, согласно кивая, подтверждая сказанное.

– Детка, ты у меня умница, – говорит мама, поглаживая дочь по белоснежным волосам и мягко улыбаясь. – Я горжусь тобой.