Я ощутила, как сильно вспотела ладонь подруги после моих слов. Она стала холодной и влажной.

– Ты, как всегда, права, – грустно произнесла Линжун, опустив глаза к полу.

– Ты должна произвести на него такое сильное впечатление, чтобы он сразу же в тебя влюбился. – Я остановилась и посмотрела на ярко-голубое небо. – Император каждый день проходит здесь примерно в одно и то же время. Думаю, что уже пора. Начинай петь, да погромче.

Линжун решительно кивнула, крепко сжала мою руку и запела:

– Не держись за одежды свои золотые, держись за годы молодые. Срывай цветы, когда они цветут, не жди, пока лепестки их опадут [8].

– Молодец, – я похлопала подругу по руке, чтобы подбодрить. – Твое пение пьянит без вина.

Линжун смущенно улыбнулась и опустила голову.

Вдруг позади нас раздался недовольный голос:

– Кто это тут поет?

Голос той, кого я совсем не хотела видеть. Я обернулась и поклонилась, как того требовали правила этикета.

– Рада тебя видеть, матушка Хуа.

Линжун, давно не встречавшаяся лицом к лицу с наложницей Хуа, растерялась и опустилась на колени, чтобы поприветствовать ее.

Фэй Хуа небрежно бросила ей «встань», а затем одарила меня своим самым холодным взглядом.

– Цзеюй Чжэнь, когда это ты выучилась так хорошо петь? Оказывается, ты не только отличная танцовщица, но еще и певица. Ты меня в очередной раз поразила.

Я вежливо улыбнулась и скромно ответила:

– Матушка, ты зря меня так хвалишь. Разве могу я столь красиво петь? Это пела сюаньши Ань.

Наложница Хуа покосилась на стоящую рядом со мной Линжун, которая все еще не осмеливалась отвести взгляд от земли. Хуа приподняла ее подбородок и, слегка прищурив глаза, сказала:

– А ты довольно милая.

Линжун, побледневшая от страха, немного успокоилась, услышав похвалу из уст старшей наложницы. Но тут фэй Хуа неожиданно для всех закричала:

– Не слишком ли ты дерзкая?! Как ты посмела петь столь пошлые песни в императорском саду?!

Линжун вновь затряслась и дрожащим голосом сказала:

– Я… я не хотела.

Хуа оглядела испуганную девушку с ног до головы, словно бы видела в первый раз. От ее ледяного взгляда по коже побежали мурашки.

– Кем ты себя возомнила? Разве ты не дочка того самого Ань Бихуая, которого император помиловал совсем недавно? – Старшая наложница презрительно фыркнула. – Вот уж не ожидала, что дочка преступника, вместо того, чтобы размышлять о грехах своей семьи, будет гулять по императорской резиденции и распевать легкомысленные песенки.

Когда наложница Хуа замолчала, служанки и евнухи за ее спиной захихикали, прикрывая рты рукавами.

Из-за столь жестоких слов у Линжун сбилось дыхание. Она готова была расплакаться, но держала себя в руках. Прикусив губу, она через силу вымолвила:

– Мой отец не преступник.

– Отца госпожи Ань признали невиновным и вернули ему прежнюю должность, – сказала я. – Было доказано, что он не нарушал закон.

Я успела уловить промелькнувшее на лице Хуа недовольство, но она тут же вновь надела на себя маску абсолютного безразличия.

– Я уверена, что ты и сама понимаешь, что быть признанным невиновным и быть невиновным на самом деле – это порой не одно и то же. – Фэй Хуа перевела взгляд с меня на Линжун и обратно и добавила: – Если сюаньши не разбирается в правилах этикета, то почему бы тебе как старшей не взяться за ее обучение?

Слова наложницы Хуа настолько меня озадачили, что я пару мгновений стояла с приоткрытым ртом, не зная что ответить. Обменявшись с Линжун растерянными взглядами, я неуверенно заговорила:

– Это же просто песня. Как она связана с правилами этикета? Я искренне не понимаю. Прошу тебя, матушка, просвети нас.