– Как это не пойдёшь? – удивилась Валита. Молча стащила с меня одеяло, а я от неожиданности взмахнула руками и случайно толкнула Валиту.

Как же она разозлилась! Схватила меня за плечи и поволокла на второй этаж, в общий зал. Я не сопротивлялась: Валита была в полтора раза крупнее меня. Наставница Фламия, увидев меня в руках своей любимицы, нахмурилась.

– Валита, что случилось?

– Она меня ударила!

Я попыталась объяснить, как всё было, но Наставница Фламия не стала слушать.

– Немедленно в изолятор!

Валита, Думара и ещё пара крупных воспитанниц окружили меня, крепко взяли за локти и повели вниз, к гардеробу, а за ним – по узкой лестнице дальше, в полуподвал. Длинный коридор без окон освещался редкими лампочками, с обеих сторон мелькали бесконечные кладовые с небрежными надписями белой краской: простыни, одеяла, подушки, куртки… В конце коридора несколько ступенек вели в технический подвал. В углу, за водяными баками и мерно гудящим насосом, небольшая дверь скрывала крохотную холодную комнатушку без окон. Снаружи она закрывалась на засов, изнутри её было не открыть.

Из всех наказаний, которые Наставница Фламия применяла к воспитанницам, изолятор был самым неприятным. Там приходилось стоять в полной темноте положенное время, обычно несколько часов. Все боятся туда попасть: тело устаёт, на следующий день мышцы болят, тяжело работать за конвейером на фабрике. Сесть в изоляторе не на что, пол холодный, стены тоже, к ним не прислонишься. На корточках – ноги затекают.

Я здесь и раньше бывала, но со временем воспоминания вытеснялись, смягчались, и каждый раз я воспринимала всё как впервые. Сначала я попробовала открывать и закрывать глаза – никакой разницы.

Втянула носом воздух. Пахло сырой извёсткой и ржавчиной, как будто рядом проходят водопроводные трубы. И правда, ритмичное постукивание, едва слышное даже в этой мучительной тишине, могло означать, что с труб на каменный пол падают капли воды. Я шагнула вперёд – ладони коснулись холодной стены, – провела руками сверху вниз и наткнулась на горизонтальную трубу. Нижний край был влажным. Лизнула палец: что ж, от жажды я тут не умру.

Ботинок упёрся во что-то твёрдое, раздался стук. Я наклонилась, нащупала прохладную округлую поверхность, вспомнила: ведро. Стоит в углу на всякий случай, ведь в туалет отсюда не выпустят.

Чтобы не терять время, я сделала телесную разминку, ведь тело надо укреплять, особенно мне. Врагов у меня много – физическая сила не помешает. Валита с Думарой вечно меня задирают, прячут мои учебники, в столовой выхватывают из рук хлеб. Я догадывалась, что они мне просто завидуют: во всём приюте я одна смогла поступить в школу. Знали бы, сколько я слёз пролила, пока готовилась, – не завидовали бы. К тому же в школе тоже не сладко: там, наоборот, меня ненавидят за то, что я из приюта. Будто я виновата, что у меня родители умерли.

Без света все движения казались непривычными, более плавными, как во сне. Но я упорно махала ногами и руками – старалась всё делать так, как учили в школе, на уроках телесного здоровья. Иногда теряла равновесие, начинала падать. Это меня не пугало: падать тоже надо уметь. Пока не научишься, ходишь весь в синяках. А если сломаешь руку или ногу, будет совсем плохо. Работать не разрешат, пока не поправишься, а без работы паёк в два раза меньше.

Это и понятно, ведь нас кормят для того, чтобы мы хорошо трудились на заводах и фабриках. «Кто не работает, тот не ест» – так говорили ещё двести лет назад, но этот принцип не устарел, его применяют и в нашем государстве. Поэтому болеть очень невыгодно.