С Большим Туганом приходилось изобретать хитрости. Первые две записки ему подсунули уличные мальчишки, за галету. Но продолжать эту игру я не рискнула. При всей своей медлительности дураком Большой Туган всё же не был. Рано или поздно он бы сообразил, что записки в кармане появляются только после того, как его толкнёт на улице беспризорник. Тогда он мог бы схватить очередного такого мальчишку и колотить, пока тот не признается, кто именно передал ему записку.

Поэтому я придумала другой способ. За одну галету мой помощник проследил за Большим Туганом до самой его квартиры, а на следующий день, ещё за одну галету, отнёс записку прямо туда и засунул в щель между дверью и стеной. Родители весь день будут на работе, Большой Туган вернётся домой раньше, поэтому я знала, что он первым увидит записку.

Тексты я тоже старалась сделать правдоподобными. Наблюдала за Большим Туганом и старалась запомнить, если видела что-то особенное. А потом описывала, как «прекрасный незнакомец» шёл по улице и выронил тетрадку из сумки. Или стоял на крыльце школы с двумя другими мальчишками и громко спорил о чём-то, а потом толкнул одного из них. Или стоял на перекрёстке и жевал кусок хлеба.

Так прошёл весь февраль и начало марта.

Большой Туган со своими приятелями часто ходил на поле телесного здоровья, как раз мимо приюта, – моя идея ему понравилась, это и правда позволяло незаметно рассматривать девчонок во дворе. Я ходила на дневные прогулки, только если работала в вечернюю смену. Но если уж оказывалась во дворе вместе со всеми, всегда наблюдала за Валитой.

Девчонки, конечно, замечали стайку школьников, которые как-то уж очень неспешно двигались вдоль забора. Все думали, что один из них – это и есть поклонник Валиты. Но она сама при виде парней страшно смущалась, краснела и пряталась за спины подруг. К тому же на улице всё это время было холодно, и Валита часто гуляла в платке, поэтому воображаемый поклонник, даже если бы он и существовал, всё равно не понял бы, у которой из девочек причёска «как золотое солнце». Так что шансов на встречу у них не было, и Валита сама начинала это понимать.

А Большой Туган ничего не знал о её прекрасных волосах, потому что у него в записках о внешности поклонницы ничего не говорилось. Как бы он мог догадаться, кто именно пишет ему письма? Разве что, если бы какая-то из девочек подходила к забору и выразительно смотрела на него, но так никто не делал. Несколько раз Большой Туган даже спрашивал меня, кто бы мог писать такие письма. Ведь для этого девочка должна была хотя бы иногда проходить мимо нашей школы как раз в то время, когда у нас начинались или заканчивались уроки. Я начала размышлять вслух:

– После уроков точно не получится. Утренняя смена на два часа позже заканчивается. А кто в другие смены работает, те в полдень в приюте, на утренней прогулке, – их сюда не отпустят. Значит, только утром. Если идти из приюта на фабрику к восьми часам, можно мимо школы пройти.

– А вам разрешают такой крюк делать?

– Вообще-то нет. Но никто же не следит. Подумаешь, придёт в раздевалку на несколько минут позже, чем другие девочки. Могут и не заметить.

– А ты можешь узнать, кто позже приходит?

– Нет, не могу. Я же не работаю по утрам.

Большой Туган вздохнул и пошёл домой. Так он ничего и не выяснил.

А через несколько дней он попросил меня задержаться после школы. Сказал, надо поговорить. Мы с ним подождали, пока все уйдут, сели на верхнюю ступеньку, и он начал рассказывать.

К его родителям в выходной день пришли гости: инженер с папиного завода с женой и дочкой. Большой Туган увидел её – и онемел от восторга, как он сам выразился. Сказал, что никогда не встречал таких красивых девчонок. Волосы у неё были не тёмные, как почти у всех в нашем городе, и даже не светлые, как у некоторых, а какого-то необычного огненного цвета. У нас в школе ни у кого таких не было.