* * *

Как вы думаете, мои хорошие (это я обращаюсь сразу ко всем вам – троим), как вы думаете: каково ощущать себя цирком-шапито?.. Да, да, цирком-шапито! В котором разыгрывается еженощное представление…

Почему-то Иксик особенно резв после полуночи. «Интересно, в кого же это он?..» – смеются Гавр и Антон. Это они намекают на меня, малыш. На твою маму-полуночницу. На твою маму-сову. Которая бродит по ночам по дому без сна…

Вот и ты у меня такой же. (Или – такая же?..) Моё бессонное полуночное дитя. И куда ты лезешь под самый купол? И раскачиваешься, и падаешь вниз, и опять неутомимо карабкаешься вверх, цепляясь за пуповину – как циркач за верёвочную лестницу, за канат, за трапецию… Мой маленький акробат. Мой бесстрашный!

* * *

А каково себя ощущать океаном, в котором плещется стая дельфинов?.. Вот именно: целая стая! Потому что один дельфин не мог бы плескаться сразу во всех краях этого необъятного (и с каждым днём всё необъятнее!) океана… Один дельфин не мог бы водить хороводы, ходить такими широкими кругами, вздымая такие крутые волны!..

Прощаясь перед сном, ты прикладываешь ухо к моему животу и восторженно шепчешь: «Шумит… океан…»

* * *

А каково ощущать себя галактикой, в которой блуждают планеты, и ежеминутно взрываются всё новые и новые звёзды?..

Взрываются горячо и разбегаются с такой сокрушительной энергией…

«Милая, ты у меня – как расширяющаяся галактика…» – говорит ошалелый от счастья муж.


«Мама, а тебе не больно?» – спрашивает сын, робко и нежно приложив руку к моему животу. «Чувствительно, – говорю я. – Ещё как чувствительно!»

* * *

– Может, он там не один? – спрашиваем мы друг друга, радостно прислушиваясь к той бурной жизни, которая кипит во мне…

* * *

…А потом было 31 августа. И мы приехали… на свидание к своему Иксику. Сегодня его должны были смотреть ультразвуком. Срок – приличный. В таком возрасте уже видно: он – или она. Один – или?.. Значит, через несколько минут тайна перестанет быть тайной.


Тебе разрешили присутствовать. Хотя и удивились: «Мужья обычно не интересуются. Вы – первый».

…И вот мы выходим на связь. Как будто с космосом…

На экране монитора мы видим сияющие, пульсирующие планеты и планетки… И словно бы сквозь космический гул (это кровь от волнения прилила к голове и гудит…) мы слышим голос нашего проводника: «Головка… пяточки… ” Какие волшебные, сладостные имена у этих планет! «А вот – пуповина…» – говорит доктор. И мы, заворожённые разворачивающимся перед нашими глазами зрелищем, видим сияющий, как млечная тропинка, канатик… «А это – сердечко… камеры… клапан…» Всё сияет и пульсирует… Пульсирует и сияет… Так вот что я ношу в себе!

«А кто – он или она?..»


«Не видно, – говорит наш проводник. – Ножки так поджал, что не видно. Скрывается…»


Тайна осталась тайной. Но мы ничуть не огорчены! Мы даже рады. Молодец, Иксик! Тайна и должна до поры до времени оставаться тайной…


…И через месяц, на втором свидании, блуждая завороженным взглядом по бездонному космосу (и как только крошечный монитор вмещает в себя эту бездонность?..), и в этот раз мы не узнаем ответа на вопрос: он – или она? Иксик – или Иксюша?..

В этот раз космический жилец повернулся к нам лицом и… мы ощутили на себе ЕГО взгляд.

А тайна так и осталась тайной…

* * *

…И вот уже метёт метель… Долгожданный декабрь! Могли ли мы надеяться?

Ах, да! а про Голубя забыла. Про Белого Голубя.

Он прилетел к нам на лоджию в конце ноября, субботним утром. Птица невиданной красоты. Мы и не подумали даже, что это – Голубь. Своей белоснежностью он был похож на чайку, своей грацией, своей длинной и гибкой шеей – на лебедя…