– Ты права… Я… Это не всё. Меня шантажируют, Кейт, и в первую очередь я ухожу из-за этого.

– Кто? Клиент? Сам Беккер? Почему ты не обращаешься в полицию?

Вопросы сыпятся, как град, ударяющий по лбу, и я жалею, что ляпнула это недопризнание.

Не надо было всё-таки просить её приезжать… Чёртова слабость, чёртовы эмоции – в последнее время я поддаюсь им непозволительно часто.

– Я не могу рассказать всего. Прости, я знаю, как это выглядит: позвонила, вытащила тебя из дома в такую рань и ничего толком не объясняю, просто… – губы снова трясутся, и я сжимаю ладонью ткань халата на груди, словно хочу вырвать себе сердце, чтобы только так закончить невнятную речь. – Мне так… Мне так плохо, Кейт, я просто на грани… Я…

Спазмы сдавливают глотку: снова хочу зарыдать, но слёзы никак не льются, и мне остаётся лишь ловить кислород и пытаться дышать. Кейт, видя моё состояние, порывисто вскакивает к барной стойке кухни. Ищет чистый стакан, случайно задевая локтем кипу бумаг. Еле слышно ругается на мой аскетизм, в котором, поразительно, так трудно что-то найти. Потом я сквозь возникший вакуум в ушах слышу шум воды, и картинка, расплывшаяся до этого момента, обретает четкость, когда наполненный стакан оказывается перед лицом.

– Держи, выпей, – заботливо, но строго молвит она и не занимает вновь своё место, когда я послушно подношу к губам стекло. Отходит обратно к стойке, пристально осматривая меня оттуда.

Затем взгляд серо-голубых глаз с укоризной задерживается на оставленном грязном бокале, перескакивает на валяющуюся на полу бутылку и возвращается ко мне. Выдержав долгую паузу, за которую я осушаю маленькими глотками содержимое стакана и немного прихожу в себя, Кейт тихо произносит:

– Я знаю, как много тебе пришлось пережить, Джейн. Сначала Роджер и Алан… – я прикрываю веки, понимая, что она не специально бередит рану, но всё же дергаюсь, потому что в воспоминаниях ещё слишком свежа поездка на склад, чтобы так спокойно реагировать. – … теперь мистер Ричардс и эта непонятная ситуация с работой и неким шантажом, о котором ты не хочешь говорить… Я не представляю, как ты… держишься после всего.

Я чувствую такую слабость, что не хочу дотягиваться до столика, поэтому стакан обречённо стукается об пол, одиноко встав рядом с бутылкой. Выпрямившись, я уставляюсь на Кейт в ответ, прекрасно понимая, что она имела в виду.

– Я не собираюсь снова накладывать на себя руки, если ты об этом…

– О, Джейн… Прости меня, я ведь не это хотела сказать, – она порывисто вскидывает ладони и одной после смущённо трёт лоб. – Я просто в растерянности и совсем не знаю, как тебе помочь…

– Всё в порядке. Ты уже и так сделала для меня достаточно, а мне просто не стоило сегодня звонить.

Мой голос звучит хрипло и уставши. Я окончательно жалею, что потревожила подругу: она ведь не обязана снова погружаться в мои проблемы и помогать в их решении. Тем более с учётом того, какой масштаб они приобрели – я даже не могу толком рассказать ей, что произошло. И на какую помощь я вообще смею надеяться?

Тягучее, как патока, молчание повисает в комнате и нарушается лишь едва слышимым звуком передвижения стрелок на наручных часах Кейт. Она мнется, видно – подбирает слова, чтобы что-то сказать в ответ, но не находит их. Короткого прилива сил хватает лишь на то, чтобы попробовать встать и, мягко обняв подругу, тактично попрощаться с ней. За окном уже вовсю рассвело, и мне не хочется её больше задерживать в этой царящей унылой обстановке.

Но как только я приподнимаюсь с места, задев носком стакан, Кейт бросает короткий взгляд на лежащие в хаосе документы и медленно проговаривает: