Как только полицейские ушли, люди из «миклата» высыпали на улицу. Они не успели еще глотнуть свежего воздуха, как на асфальтированной дорожке возле соседней дома появилась машины скорой помощи. Из соседней многоэтажки стали выносить пострадавших.

Их укладывали в машины с символами «Маген Давид Адом». (Израильская скорая помощь)

Первой, мимо застывших в оцепенении людей пронесли женщину, укрытую простыней выше шеи. Руки женщины безжизненно свисали с носилок.

На следующих носилках лежал мальчика лет десяти с забинтованной головой. Он громко стонал, и по его лицу текли слезы. За ними полицейский и санитар бережно вели под руки старуху в шоковом состоянии. Губы и щеки старухи передергивала судорога, рисуя на морщинистом лице страшные гримасы.

Когда эта печальная процессия прошла мимо подъезда, среди столпившихся соседей прокатился глухой ропот. Было слышно, как тихо плачет мадам Шупельмахер, да всхлипывают притихшие дети.

Опять завыла сирена, и все кинулись обратно в «миклат». Прижавшись к холодной бетонной стене, они с тревогой ожидали взрывов ракет, но взрывов ракет не последовало.

Напряженное безмолвие нарушили громкие, смешанные с рыданиями, выкрики Сары, прошедшей через фашистские концлагеря: «Мейлах олаам»! (Царь вселенной!)[1] За что нам столько горя и страданий? Негде евреям нет мира и покоя! Даже на земле, которую получил наш народ от Бога!»

Опять наступила гнетущая тишина. И опять напряженное безмолвие прервали протяжные, молитвенные слова из «Пятикнижия Моисея», которое произнес главы религиозного семейства на древнем иврите: «И сказал Господь Моше: ступай, сойди, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. Совершил народ грех великий, сделал себе кумир и божество золотое И в день взыскания взыщу с них за грехи их!»

Обитатели «миклата» постепенно стали привыкать к своему положению, Они перестали заниматься бесполезными политическими спорами и жалобами. Насушенные проблемы занимали их теперь в первую очередь.

Главной насущной проблемой стали продукты питания. Имеющиеся у людей запасы были уже съедены, а почти все магазины в округе закрылись из-за постоянных ракетных обстрелов. Владельцы продовольственных магазинов или сбежали в безопасные районы страны, или боялись вылезти из убежищ. Пинхас без конца трезвонил по всем общественным, государственным и благотворительным организациям с просьбой доставить в «миклат» молоко для детей, лекарства для больных и продукты питания. В большинстве этих организаций отвечал автоответчик. Настоящий человеческий голос можно было услышать не часто. Правда, несколько раз в «миклате» появлялись представители этих организаций и привозили с собой необходимые продукты, лекарства и даже минеральную воду. Однако этого было явно недостаточно, чтобы накормить всех людей в «миклате». Особенно доставалась религиозным семьям, которые ни к чему кроме халы (хлеб выпеченный по кошерным рецептам) и минеральной воды не дотрагивались. Они опасались, что продукты представленные «благотворителями» изготовлены с нарушением «кошрута»[2] или в не кошерной посуде.

Конец четвертой недели войны был особенно щедр на ракетные обстрелы. Обычно обстрелы начинались утром и продолжались с небольшими перерывами до сумерек. В ночное время обстрелы случались редко. Пинхас не отказался от своих попыток накормить людей «миклата». Он, наконец, узнал, что на окраине города, в арабском квартале, есть магазины, которые несмотря на обстрелы, торгуют до глубокой ночи. Почти за месяц совместного пребывания в «миклате» соседи, такие непохожие друг на друга в обычной жизни, как будто превратились в единую семью. Поэтому трое более менее здоровых мужчин, сочли своим долгом, отправится в арабский магазин и купить все необходимое для обитателей «миклата».