и плавится тоска
и почти не осталось желаний
теперь устал я
с улыбкой отправляю в горы
мою тоску по детству
полевые цветы и жуки
пьют мои взгляды
неслышно окликая меня
мирно внимает округа
орут солдаты
война
как далеко разносится над летом
набат судьбы
над миром раздаётся
нетленное слово Его
и смолкает
я засыпая киваю
Его сиянию
в родной обители
после полудня в разгар лета
лето замирает
в удушливом зное
спит под наркозом скала
над пылающим берегом
манит разморённая жарой река
покрытого солнечной пылью
путника на привале
облачный пирог
закипает на западе
и молча цепляется когтями за небо
в бликах на воде угасает ветер
беззвучно дуновенье на горном склоне
тёмным пламенем мерцает дубрава
возвращение домой
чуждый мир
зло и потерянно пялится осень
и взгляды её пятятся прочь
рождённый ночью
иней вжимает ещё тёплую участь
в потоки бледного тумана
ломкий треск голых ветвей
густо
и тяжело
перед глазами плывут в дымке белёсые вековые леса
немо дрожат в страхе горы
тонкие
строчки дорог
вьются вдоль тополей
чуть слышно
горюет усталая песня
улетает в безвестность
не подслушанная ни душой
или подслушанная но заблудившаяся
и непонятая
растаяла у горизонта
сердце одиноко в грёзах
но вот оно
очнувшись поменяло
ночь чёрную на свет чертогов дня
в сияющем его великолепье
и сразу
спаслось от страдания
освобождённое
от непокорного неясного страха
к которому оно прибито
и утопает в море жалоб
так собирайся теперь в путь
в мир благоденствия
он кажется чуждым
но обещает доброе чудо
решения последних вопросов
здесь а не в вечности
осенние страхи
стареет день
и тянутся свинцово и грозно
прочь вереницы туч
река сереет
птицы тянутся на юг
и зеленеют листья дуба
но
в тусклом золоте уже листва другая
в предсмертном забытьи грустит о лете
и падает под лёгким дуновеньем
чтобы набросить на траву прохладу
там где гора встречается с долиной
стоит надёжно стиснута стенáми
и заколдована проклятьем крепость
набитые в неё как сельди в бочку
вымаливают за грехи прощенье
по горло сытые гниением распада
грешники
у них на языке
смердящее предощущенье смерти
они принуждены прилежно смаковать его
но верят
что горький хлеб достойный попрошаек
стал бы счастливым лакомством для них
трещат сухие ветви на ветру
чахлая трава крошится прахом
дикое вино густеет жаркой ржавчиной
вслед лету грустно смотрят георгины
распаханное поле мёрзнет блёкло
по следу плуга
день бредёт устало
и чёрным пологом
над ним восходит ночь
поздняя осень
осень остывшая спит и остыла
хватка усталой руки
стынет тепло постаревших цветов
между сухих лепестков
осени сон
листопада распад
блёклая стынет горюя земля
в лёд застывает жалобный плач
и заполняет колокола
медное мясо их до костей
стынет напрягшись перед трудом
резкий ветер кроит
маем задуманный пряный туман
блеск остывает бледнеет
вот-вот
ветви подломит тяжесть плодов
трудное осеннее путешествие
уныло скрестив на груди руки
утро выманивает склон и холм из туманной дымки
пересмеиваясь с небосводом и крылом
поле одиноко греется на пылающем солнце
земля просторна и узде лесов
её не удержать
восходит солнце
в страстной лихорадке
и его пожаром
охватывает выстывший хомут
попутчики нетерпеливо ждут
но уж не страшно
испытано что было неизбежно
и поздние цветы
уж высохли и одеревенели
повозки волокутся неуклюже
волы отяжелевшие с годами
их осторожно тянут по дороге
начало зимы
всё ниже года свод
свинцовый сон повис густым туманом
опавшая листва неспешно истлевает
прихваченная инеем
звон осыпи стеклянной на прудах так жуток
заболочены поля
пронзительно крича кружит над ними
стая коршунов голодных
иссохшими костями
на морозе
под ветром шаркают раскачиваясь ветви
в голодном исступленьи
день стонет в жажде солнечного мига
но поток тумана