Возникновение новой идеологии было обусловлено переменами, которые произошли в России и Европе: неудачный и трагический (по мнению русской эмиграции) опыт русской революции и как следствие этого — приход к власти большевиков. Мировая война, кризис буржуазных демократий и несовершенство социально-экономической структуры западного общества – все это заставило представителей русской интеллигенции пересмотреть прежние взгляды, подвергнуть сомнению либеральные и демократические ценности и, в конечном итоге, прийти к осознанию того, что ценностные ориентиры западной культуры не могут больше служить образцом для подражания. Евразийцы первыми в русской эмиграции поняли, что произошедшие в России перемены носят не временный и краткосрочный характер, и все, что случилось в родной стране, нельзя объяснить одними политическими и социально-экономическими проблемами российской государственности, которые привели к трагическому исходу.

Все это требовало серьезного и глубокого изучения исторического опыта страны, социокультурных особенностей российской цивилизации и религиозно-философского контекста формирования идейного наследия отечественной культуры. Вследствие этого евразийская концепции по своему содержанию оказалась гораздо шире, масштабнее и сложнее по структуре, чем любое из общественно-политических течений дореволюционной России. Она не содержала в себе реставрационных идей, не задавалась целью вернуться к дореволюционной России. Кроме того, евразийцы учитывали советскую реальность, они не только не воспринимали ее как случайный и ошибочный эпизод в историческом развитии России, но и серьезнейшим образом исследовали ее, анализируя современность с учетом социокультурного опыта прошлого.

Движение прошло путь от становления и развития историософских идей до политизации и оформления на их базе евразийской организации, которая на последнем этапе своего существования сближается с большевизмом. Печатные издания евразийцев будут менять города: София, Берлин, Лондон, Париж. Уход от культурологического осмысления событий к политическому приведет евразийство к внутреннему кризису, а затем к его краху. Первый кризис внутри движения возник в 1927—1928 гг. Вначале евразийство покидает философ, богослов Георгий Флоровский, а позже начинает тяготиться участием в движении Николай Трубецкой.

Сохранилось письмо Трубецкого Сувчинскому, датированное 10 марта 1928 г., в котором Николай Сергеевич высказывает свое отношение к евразийству: «Я теоретик и дело мое писать теоретические статьи. А в дела мне лучше не соваться… То время и те усилия, которое я трачу на одну страницу такого меморандума, хватило бы на целое научное исследование листа в три по лингвистике. Занимаясь написанием всего этого евразийского кошмара, я чувствую, что мог бы все это время и труд с гораздо большей пользой (и для себя и для других) потратить на науку… Евразийство для меня тяжелый крест, и притом совершенно без всяких компенсаций. Поймите, что в глубине души я его ненавижу и не могу не ненавидеть. Оно меня сломало, не дало мне стать тем, чем я мог бы и должен был стать» [7: c. 20]. И Флоровский, и Трубецкой были столпами культурно-философского обоснования евразийской концепции, их критическое отношение к движению свидетельствовало о его политизации, что, по мнению ученых, сводило на нет главную историософскую составляющую евразийства.

В 1931 г. кризис, возникший внутри евразийства, пытались разрешить созывом первого Обще-Евразийского съезда в Брюсселе. Однако съезд не решил проблемы евразийского течения, были только выпущены его документы, оформленные брошюрой «Евразийство. Декларация, формулировка, тезисы» [1]. Этот документ стал официальной политической программой евразийства и его культурно-исторической основой. Однако на съезде не была образована евразийская партия, а именно на ее создание возлагали большие надежды.