Например, в мандале внешний круг символизирует целостность универсума (Абсолют), вписанный в него квадрат – пространство обитаемого мира, тогда как круг внутри квадрата содержит сакральный объект почитания. В западной традиции представление о синтезе круга и квадрата воплощено в понятии квадратуры круга. В силу того, что круг традиционно соотносится с солнцем и рассматривается как самая совершенная из фигур, превосходящая прочие, господствующая над ними, то верховное божество также представляется в виде круга. В дзен-буддизме, где отсутствует понятие Бога, круг становится символом просветления как абсолюта. Китайский символ инь-ян, имеющий вид круга, разделенного пополам волнистой линией, символизирует взаимодействие, взаимопроникновение двух начал бытия.[171]

Другой интересный символ – монада. С древности она была тождественна мудрости. Единица, символом которой служит точка, ассоциируется с домашним очагом, потому что располагается в центре Вселенной. Она представляет первое движение Бездны и возникновение Универсального Ума. Число имеет только один параметр – Целостность, которая вмещает в себя все. Свое логическое продолжение эта теория получила в философии Г. Лейбница. Он полагал, что весь мир состоит из монад, под которыми он понимал живые, духообразные единицы, из которых все состоит и кроме которых ничего в мире нет. Монады не имеют протяженности, фигуры, внешнего движения; их определения исключительно внутренние. Следовательно, непротяженна и вся Вселенная. Пространство не имеет собственной, независимой и отдельной реальности: оно только результат нашего смутного чувственного восприятия вещей. «Вещи представляются нашему чувственному пониманию только как внешние, как ряд совместных проявлений чуждых нам деятельностей: такое существование внешних явлений воспринимается нами, как протяженность их. Итак, пространство, поскольку мы отвлекаем его от того, что его наполняет, есть только порядок возможных сосуществующих явлений, так же как время есть порядок следования явлений. Реально в пространстве лишь внутреннее основание порядка явлений; но это основание не имеет чувственной наглядности, оно постигается только умом».

Каждая монада представляет весь мир; «каждая простая субстанция», говорит философ, «имеет отношения, которыми выражаются все прочие субстанции, и, следовательно, монада является постоянным живым зеркалом вселенной». Высший ум мог бы прозреть в каждой монаде всю вселенную со всем, что в ней когда-либо произошло, происходит или произойдет. Все монады отражают мир, но одни воспроизводят его лучше, другие хуже; с другой стороны, каждая монада, воплощая в себе некоторую особую точку зрения на вселенную, одни элементы действительности воспринимает яснее, как ближайшие к ней, другие – более смутно, как отдаленные. Лейбниц считал, что «каждое тело чувствует все события Вселенной, посему тот, кто способен к видению, может прочесть в любой отдельной вещи обо всем остальном, более того – обо всем, что случилось и случится, постигая в непосредственной данности то, что удалено во времени и пространстве». Между самой низшей монадой, которая представляет мир совсем смутно, и высшей монадой – Богом, все созерцающим с абсолютною ясностью и отчетливостью, существует бесконечный ряд промежуточных звеньев, монад более или менее совершенных.

Монада представляет собой автономный и самобытный мир, маленькую вселенную, ни от кого не зависящую и действующую только от себя. Если она представляет мир, то только потому, что мир сам находится в ней. Бог изначала сотворил каждую субстанцию таким образом, «что в ней все рождается из ее собственных источников, путем полной самопроизвольности в отношении к ней самой и, однако, при полном соответствии с внешними вещами». Иначе говоря, вещи потому кажутся действующими друг на друга, что Бог при самом создании мира устроил их развивающимися и живущими как будто в неразрывной связи между собой.