Другой серьезной проблемой является вопрос о соотношении я-субъекта и я-объекта. Западная наука никогда не высказывала сомнений в их идентичности, однако в этой идентичности как раз-то и есть все основания сомневаться. Эрнст Мах, который всегда был жестким противником такого разделения, тем не менее, сам вспоминал об одном интересном случае, происшедшим с ним самим. «Когда я был еще молодым человеком, – пишет он в работе «Анализ ощущений», – мне раз бросилось в глаза на улице чрезвычайно неприятное и уродливое лицо в профиль. Нетрудно представить себе мой ужас, когда я заметил, что это мое собственное лицо, отраженное в двух наклоненных друг к другу зеркалах, выставленных в окне магазина. После утомительного ночного путешествия в железнодорожном вагоне я вскочил раз, весь разбитый, в омнибус и вдруг заметил, что с другой стороны двигается мне навстречу какой-то человек. „Какой захудалый педагог“, – подумал я. Но это был я сам, ибо напротив меня было зеркало».[86]

Как писал об этом французский философ Г. Марсель, «существует непосредственное отношение между моим сознанием и моим телом, которое дано в пространстве… кажется, здесь в наличии два совершенно различных способа восприятия. Один – по определению субъективный, то есть имеющий значение для любого сознания, наделенного способностью восприятия, аналогичной нашей; другой – полностью индивидуальный, то есть связанный с моим сознанием. Поскольку я абстрагируюсь от самого себя как своего Я и принимаю точку зрения сознания вообще, поскольку я отождествляю реальность своего тела с тем, как мое тело дано в восприятии».[87]

В свое время Эйнштейн утверждал, что предельно возможной скоростью является скорость света. Сегодня, когда мы освобождаемся от груза материалистического мировоззрения, мы задаем себе вопрос: «А какова скорость мысли?» Р. Шелдрейк в этой связи замечает, что «Когда я звоню кому-нибудь в Австралию, я передаю этому человеку свою мысль со скоростью света. Но, может быть, скорость мысли еще выше. Когда я смотрю на далекую звезду, мои мысли достигают ее мгновенно, с невероятной скоростью преодолевая в буквальном смысле слова астрономические расстояния».[88]

Наконец, существует еще одна проблема, на которую материалистическая цивилизация вообще предпочитала не обращать внимания. Это проблема соотношения языка и окружающей действительности. Ясно, что различные цвета, звуки, запахи и т. п. объективно в природе не существуют. Они являются не более чем субъективными реакциями человека, его органов чувств и нервной системы на различные процессы, протекающие в мире. Например, есть электромагнитные колебания определенной длины волны, трансформируемые зрительным аппаратом человека различные цвета. Не существует и звука, а есть реакция на колебание воздуха слухового аппарата мозга, нет запаха и вкуса, а есть реакция организма на определенные химические соединения. Время и пространство также не объективная реальность, а лишь наше восприятие ее. Поэтому И. Кант полагал, что природа вещей, как они существуют сами по себе («вещей в себе»), принципиально недоступна познанию, последнее возможно только относительно явлений, посредством которых вещи обнаруживаются в нашем опыте.

Американский философ Алан Уотс заметил, что можно указать на дерево и сказать:

«„Это дерево**. Очевидно, что это и дерево на самом деле не одно и то же. Дерево – это слово, шум. Не та эмпирически постижимая реальность, на которую я показываю. Чтобы быть точным, мне следовало бы сказать: „Это (показывая на дерево) символически обозначается шумом „дерево“. Если настоящее дерево не является ни словом, ни понятием дерево, то что же оно тогда? Если я скажу, что это – раздражитель моих органов чувств, растительный организм или комплекс электронов, я просто поставлю новый ряд слов и символов на место первоначального шума – дерево. Я так и не сказал, что же это такое, вообще. Кроме того, я поставил ряд новых вопросов: „Что такое мои чувства?**, „Что такое устройство?**, „Что такое электроны?“… мы никогда не сможем сказать, чем являются эти вещи… Слово и понятие дерево оставалось фиксированным в употреблении многие столетия, но реальные деревья вели себя очень странным образом. Я могу попытаться описать их поведение, сказав, что они появлялись и исчезали, что они все время изменялись, и что они вписываются или не вписываются в окружающий пейзаж…