– по принятому парламентом метрополии статуту (Акту об объединении 1840 г. – Unity Act)[90] являлись равноправными частями объединенной самоуправляемой провинции Канады («колониальной Канады», как ее нередко именуют исследователи). Правительство объединенной провинции несло ответственность перед выборным органом власти – законодательной ассамблеей, а не перед назначаемым и смещаемым короной генерал-губернатором. Четыре периферийные колонии – Новая Шотландия, Нью-Брансуик, Ньюфаундленд и Остров Принца Эдуарда – обладали статусом отдельных составных частей Британской империи. Частями провинции Канады они не являлись, хотя и граничили с нею. Еще одна колония – расположенная на Тихоокеанском побережье Британская Колумбия не имела с объединенной провинцией общей границы, так как была отделена от нее тремя тысячами километров владений купеческой корпорации – Компании Гудзонова залива, владевшей землями на основании королевской Хартии.

Объединенная провинция Канада иногда считается в правовой и политической литературе прообразом бездоговорного децентрализованного симметричного федеративного государства.[91] С подобной недостаточно обоснованной формулировкой нельзя согласиться. Государственное устройство объединенной провинции представляло собой оригинальную амальгаму элементов унитаризма и федерализма при явном (хотя и не закрепленном юридически) преобладании первых. Обе составные части объединенной провинции находились в сфере прямого подчинения провинциальному правительству и через него генерал-губернатору. Органов управления у составных частей провинции в сфере исполнительной и законодательной власти не было. Выборная Законодательная ассамблея провинции была однопалатной (ст. 4 Акта об объединении), тогда как по общему правилу федерализм предполагает двухпалатную структуру центрального органа законодательной власти.[92] Компетенция центра была в объединенной провинции узкой. Провинциальная ассамблея по ст. 10 Акта об объединении была вправе принимать законы для любой из составных частей провинции, но не для обеих частей сразу. Компетенция составных частей была непомерно обширной; нормы, регулировавшие разграничение сфер компетенции, страдали расплывчатостью. Многие конституционные проблемы (официальный язык, государственные эмблемы и др.) всецело остались вне сферы правового регулирования. У провинции даже не было постоянной столицы: ее административный центр за четверть века перемещался трижды – из франкоязычного Монреаля в англоязычный Торонто, затем в англоязычный Кингстон и позже во франкоязычный Квебек-Сити. Данное бездоговорное децентрализованное государственное образование, тяготевшее к унитаризму, не могло быть долговечным. Однако симметрия в статусе двух его составных частей, несомненно, имелась. Онтарио и Квебек обладали в объединенной провинции одинаковыми правами (ст. 5, 9). По Акту об объединении в однопалатной провинциальной ассамблее Онтарио и Квебеку принадлежало поровну депутатских мест, и изменение данного соотношения нормативной правовой базой запрещалось (ст. 8 и 17 Акта).[93] Более всего такое государственное устройство напоминало вариант децентрализованной унитарной административно-территориальной государственной организации.

Унитарная форма государственного устройства тогда господствовала на правовой карте мира. Федерации, общее количество которых не превышало пяти, многими исследователями считались отклонениями от магистрального пути развития форм административно-территориальной государственной организации.[94] К тому же гражданские войны, почти одновременно разыгравшиеся в Аргентине, Бразилии, Мексике, Соединенных Штатах и Швейцарии, убедительно раскрыли самую уязвимую сторону тогдашних федеративных государств – недостаточную юридическую и материальную силу институтов центральной власти и управления.