НАЧАЛО МИРОВОЙ СИСТЕМЫ ИЛИ «МИР-СИСТЕМ»

С какого периода истории можно говорить об этих системах – они существуют 500 лет, 2—3 тысячи или 5 тысяч лет? Каждый окажется прав, утверждая свои признаки экономических связей, которые он ставит в основу системы. Тем более, если они многообразны и не строго определены. Когда Франк распространил мировую систему в глубь веков, он имел в виду разнообразные параметры, относимые Валлерстайном к капитализму: «… то, что Иммануил писал о Европе, три, шесть, или двенадцать характеристик капитализма в Европе применимы к миру везде и также ранее. Следовательно, не верно, что мир-система родилась и расплодилась в Европе…» (9, с.221). Но почему взять за основу анализа эти 3—6—12 характеристик, а не 20 этих и совершенно иных признаков? Как доказать, которые из них существенные, а которые нет? Для доказательства понадобятся более общие посылки, вплоть до единого принципа развития. С подобной проблемой легко справились бы и Гегель, и Маркс, но отнюдь не те, кто стремится понять мир, обобщая наличные факты.

Субъективизм в выборе критериев оценки систем значителен; каждый может предложить свой вариант распределения мировых явлений в истории, отдавая предпочтение тем или иным общим, а то и частным, сторонам жизни. Наиболее признанные три сферы общественных взаимоотношений, которые выделяет и Валлерстайн, это – политическая, экономическая, культурная. Системы функционируют «в трех обособленных аренах: политической, экономической, и социо-культурной. Или формулируя иначе, государства, рынки и гражданские общества упоминаются как автономные, чтобы использовать различную логику» (10, с.4). Но если у Маркса они выстраивались в пирамиду с основанием экономики, то при плоскостном взгляде, когда рассматривается поверхность текущей действительности, они предстают разложенными в ряд, хотя и с некоторым перехлестом.

Отсюда следовало бы сделать вывод, что раз уж они фигурируют как самостоятельные сферы, то каждая из них имеет равное право на определение системы. Например, если в основу взять противоборство общин или племен и очень значительный фактор войн, влияющий на их состояние, то придется сдвинуть планку зарождения мировой системы еще дальше в глубь тысячелетий и противопоставить современной «мир-экономике» существующую издревле «мир-политику». Можно выдвинуть на первый план и культуру, положим, религию, тем более что единое верование охватывало многие народы и, несомненно, влияло на их обустройство. В этом варианте мировую систему придется приурочить к возникновению индуизма или язычества, христианства, ислама и пр. – кому, что больше по душе. А почему бы не сделать упор на привлечение научных знаний, достижений в строительстве, архитектуре, или распространение продовольственных культур и методов их выращивания от одних регионов к другим? Ведь можно отметить и очень многие, хотя и не рыночные, материальные и духовные явления, с давних времен определявшие взаимосвязи народов и порой значительно влиявшие на их существование. Можно требовать равных прав для всех этих «может», пока нет тех базовых положений, которые помогли бы выстроить иерархическое древо различных факторов жизни человечества с различной степенью их значимости.

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ НАКОПЛЕНИЕ КАПИТАЛА ДВИЖУЩЕЙ СИЛОЙ МИРОВОЙ СИСТЕМЫ?

Обратимся вновь к исходным положениям теории. Валлерстайн движущей силой в капиталистической системе считал бесконечное накопление капитала. Но возникает вопрос – что порождает или вынуждает это стремление? Если в том повинна мировая система, то в чем именно сказывается соответствующее давление ее структуры? Одной из причин он полагал противоречие между политикой и экономикой? Если следовать марксизму, то политика обусловлена экономикой, а оттого, напротив, необходимо накопление поставить в основание такого противоречия. Можно обратиться к противоречию между спросом и предложением? Известны длительные периоды экономики, когда спрос опережает предложение, однако стремление к накоплению не иссякает. Наконец, Валлерстайн указывает на еще одно противоречие – между трудом и капиталом. Его возникновение правдоподобнее отнести именно к неуемной жажде обогащения, но не наоборот. Все отмеченные Валлерстайном противоречия, которые можно обвинить в инициации стремления к накоплению, сами могут быть объяснены как ее следствия, а не причины.