Идеология государственных переворотов, нередко, носит «заманчивый», открывает «перспективы» быстрого улучшения уровня жизни и даже построения «идеального» общества без государства и права. Эта идеология пытается обосновывать возможность совершения государственного переворота таким «естественным» правом как право на свержение «неугодного правителя» и, конечном итоге, обусловливает позицию анархизма, отрицания ценности государства и права. Попробуем проследить цепочку соответствующих умозаключений, согласно которым в природе человека не заложена необходимость существования для него господина, деспота. Сторонники государственных переворотов охотно приводят цитаты о том, что «человек, нуждающийся в господине, животное», а «государство…есть машина, которая подавляет свободу, угнетает человека, превращая его в «винтик» такой машины».[21] Соответственно, «самый лучший правитель, тот, кто в меру своих возможностей способствует наступлению такого состояния, при котором человечеству, наконец (когда же это будет?), не нужны будут никакие правители… Народу нужен господин до тех пор, пока у него нет своего разума: чем больше у народа появляется разума и способностей к самоуправлению, тем слабее должно становиться правительство, а под конец и вовсе исчезнуть».[22] Следующий шаг в этих умозаключениях связан с признанием возможности «безгосударственного состояния». Фактически это анархический подход, утопизм которого очевиден. Анархизм всегда представлял собой удобную идеологическую платформу для государственного переворота: народ убеждают в перспективной «безгосударственности», но всегда «временно» устанавливают революционную диктатуру и режим тоталитарного государства. Уместно вспомнить слова о том, что «все новые властители, положение которых зависит от сочувствия и доверия масс, говорят вначале сладким языком».[23] В числе этих «сладких слов» утверждения о том, что «анархизм представляет собой…творческую созидательную силу народа, выработавшего учреждения обычного права, чтобы лучше защищаться от желающего господствовать над ним меньшинства».[24] Соответственно, «всякая власть в той или иной степени стремится сосредоточить в своих руках бразды правления жизнью общества. Она предрасполагает массы к пассивности, ибо само ее существование удушает в людях дух инициативы».[25] И, напротив, «во все времена, начиная с Древней Греции и до наших дней, появлялись личности и течения мысли и действия, стремившиеся не к замене одной власти другой, а к полному уничтожению власти, за владевшей общественными учреждениями, не создавая вместо нее никакой другой власти. Они провозглашали верховные права личности и народа и стремились освободить народные учреждения от государственных наростов, чтобы иметь возможность дать коллективному народному творчеству полную свободу, чтобы народный гений мог свободно перестроить учреждения взаимной помощи и заботы, согласно новым потребностям и новым условиям существования. В городах Древней Греции и, особенно, в средневековых городах (Флоренция, Псков и т. д.) мы находим много примеров борьбы этого рода».[26] Таким образом, якобы «анархизм родился из того же протеста, критического и революционного, из которого родился вообще весь социализм. Только некоторые социалисты, дойдя до отрицания капитала и общественного строя, основанного на порабощении труда капиталом, остановились на этом. Они не восстали против того, что составляет, по нашему мнению, истинную силу капитала – государства и его главных оплотов: централизации власти, закона (составленного всегда меньшинством в пользу меньшинства) и суда, созданных главным образом ради защиты власти и капитала».