И, напротив, явно незаконный (как принято сейчас выражаться неконституционный) переворот может в дальнейшем обусловить формирование демократического правового государства. Тем не менее, научное исследование не может осуществляться без установления классификационных факторов и в нашей работе мы предпринимаем попытку охарактеризовать три основные группы деяний: государственные перевороты (выделяя заговор как, чаще всего, неудавшийся государственный переворот), революции и реформы. Критериями их разграничения выступают: легитимность мероприятий, как правило, предварительное обнародование предполагаемых мероприятий (реформы), соответствие или несоответствие трансформации государства интереса широких слоев населения (переворот или революция, соответственно). В очередной раз подчеркнем осознание нами условности этой классификации. Так, события девяностых годов прошлого века подавляющим большинством исследователей характеризуются как реформы, но по своим последствиям, «скорости» реализации они явно носят «революционный» характер, а социологические опросы населения, нередко, наводят на мысли о государственном перевороте. Подобного рода примеры можно приводить достаточно долго.

Изложенное позволяет более объективно охарактеризовать государственный переворот как явление, не исключающее возможность позитивных последствий. Так, например, в результате государственного переворота 1640 года Португалия вышла из-под власти испанских королей, стала суверенным государством. В этом контексте принципиально нельзя исключить и возможность позитивных изменений после осуществления и «цветных революций», которые, тем не менее, методам их реализации трудно отграничить от государственного переворота. Так, например, многие политики утверждали (и утверждают сейчас), что «на Украине осуществляется тщательно подготовленный конституционный переворот [здесь и далее выд. авт.] по наиболее современным технологиям, цель которого – возвести на трон самозванного президента»[50].

Однако в отдельных случаях тонкая грань отделяет эти «революции» от государственного переворота. С одной стороны, народ и его граждане обладают правом на сопротивление, о чем иногда говорится в конституциях и некоторых конституционных документах (США, Франции, Германии и др.).[51] Например, Декларация независимости США провозглашает: «В случае если какая-либо форма правления становится губительной… народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье». В России об этом праве не упоминается, «но оно вытекает из природы естественного права и сохраняет свою силу как гарантия против узурпации власти. Это право противостоит любому государственному перевороту или отказу от конституционных принципов и форм правления.[52] С другой стороны, в большинстве «цветных» революций присутствуют признаки государственного переворота (прежде всего, это насильственная и нелегитимная форма действий по захвату власти, осуществления этих действий без использования форм выявления мнения населения – референдум, выборы, либо с фальсификацией этих форм).

На основании изложенного мы вынуждены констатировать основной вывод, не претендующий на научную новизну: оценка исторического события как «переворота» или «революции», «реформы» всегда будет носить субъективный характер и может измениться с течением времени. Однако мы рискнем утверждать, что конституции и законодательство практически всех современных государств «сосредотачивают» свое внимание на принципах незыблемости власти и умалчивают о ситуациях, когда эта власть подлежит замене. Думается, что в нормативных правовых актах целесообразно как можно более подробно закреплять порядок действий и процедур, которые необходимо в этих целях реализовать.